— Ох, женихи… Зачем мне эти женихи… Ладно, ну хотя бы расскажи мне кого из тех, кто там будет, ты знаешь? Многие ведь среди приглашенных твои ровесники, и даже старше. Три года тому, когда был твой дебют, многие из них тоже были представлены свету?
— Я вряд ли знаю кого-то настолько близко, чтоб рассказать действительно интересные для тебя историю, но, возможно, отвечу на некоторые твои вопросы. Кто тебя интересует?
— Дай подумать… — Соня действительно серьезно восприняла поставленную перед ней задачу, сморщила лобик, пытаясь вспомнить кто же из списка приглашенных интересует ее больше всех. — Сейчас… А, вспомнила, что ты знаешь о Малкомле Маккадамсе? Сыне графа Маккадамса? В детстве они гостили у нас, и я помню, что мальчик был не сильно общительным, но, в отличие от других, его-то я хоть видела, не важно, что почти десять лет назад.
Отвлекающий маневр сработал, Соне настолько было интересно услышать ответ, что она затихла, перестала ерзать, и Майя смогла спокойно заняться прической сестры. Волосы у нее были шикарные — мягче шелка, длинные, пышные, чуть вьющиеся, каскадом спадающие до поясницы. Эх, вот бы Майе такие! Черт с ними, с глазами, пусть голубые, если хоть волосы были бы не белыми.
— Мы были с ним знакомы… Точнее меня ему представили на первом балу, — да, это правда, Майю представили этому молодому человеку, совсем не дурному собой, высокому, возможно, недостаточно мужественному, как их папа, но, в конце концов, какой мужественности ждать от мальчика семнадцати лет? Так вот, ее представили, но кроме презрения в его глазах, девушка не увидела ничего. Хотя нет, потом, когда она вышла подышать на балкон, именно он рассказывал группе девушек, что выводить в свет «это белое недоразумение» — сущее посмешище. Да, это был он. — Я удивлена, что он до сих пор числится в холостяках.
Если для девушки нормальным было выйти замуж в шестнадцать, идеальным вариантом — в семнадцать, практически скандальным — в восемнадцать, и уже скорее немыслимым чудом после, то мужчинам в этом смысле намного проще. И в тридцать они продолжались считаться завидными женихами, и в этом не было ничего зазорного. Удивилась Майя его неженатости лишь потому, что любая семья почтила бы за честь, получить предложение сына графа, и претенденток было достаточно еще в тот, первый год, не говоря о последующих, но он оказался, видимо, крепким орешком.
— Он красив? — что же еще может интересовать шестнадцатилетнюю девчонку.
— Был хорош собой, если за три года ничего не изменилось, то да, красив.
— Умен?
— Наверное, раз не женился до сих пор, значит или очень умен, или, наоборот.
— А при чем тут женитьба и ум?
— Просто, дорогая моя, девушки, заинтересованы в замужестве чуточку больше чем ты, готовы на многие каверзы, лишь бы жених оказался в силках, а он, судя по статусу, эти силки пока что успешно избегал.
— А сестра и брат Киплинги? Не помню, кто они? Маркизы? Как это все сложно…
— Да, маркизы. Он — старший, но, по-моему, во время моего дебюта он еще был мал, значит, ему восемнадцать, она — твоя ровесница. О них я сказать, к сожалению, почти ничего не могу, но отличительная черта их семьи — они блондины.
Соня развернулась, прядь выбилась из прически, придется переделывать.
— Блондины? И девушка тоже? — неподдельная жалость в голосе.
Майя кивнула, вздыхая — странный у них мир, вот уже пару сезонов блондины были не в моде, хотя, как казалось Майе, это очень красиво — кожа цвета бронзы и золотые волосы. Но как о красоте может судить человек, который считается в этом «странном мире» бичом?
— Да, оба, но не переживай, думаю за этот месяц она сможет убедить какого-то зазевавшегося жениха, что это совсем не изъян, — Соня улыбнулась, это главное, а правда или нет, узнать им предстоит совсем скоро.
— Ладно, а что ты знаешь о хозяине, о герцоге? Он стар, у него есть дети, сыновья? — этого вопроса Майя почему-то боялась.
— Нет, насколько я знаю, ему недавно исполнилось тридцать, он молод, не женат, бездетен.
— И герцог, — Майя надеялась, что она ошиблась, ведь у сестры в глазах блеснула искорка.
— Подожди, но ты ведь даже не спросила, красив ли он!
— Следуя твоей логике, тут два вариант — красив и умен, или страшный и глупый.
— Почему? — Майя искренне удивилась такому замечанию сестры.
— Потому что если герцог к тридцати годам не женат, то он или ужасно красив, и при этом очень умен, или дурен собой, да и еще настолько глуп, что не смог поймать ни одной дурочки на удочку своего титула. Вот так. И в этой голове, — девушка указала на свою ровную челку, — иногда строятся взрослые мысли, ты не находишь?