— Какой девиз у бойскаутов? — спрашиваю я, проходя через бар.
— Не знаю, — говорит она, тихо смеясь.
— Всегда будь готов!
— Но ты никогда не был бойскаутом.
— Ну, технически нет, но это только потому, что каждый, кто родился здесь, — от рождения бойскаут. Просто мы никогда не задумывались о том, чтобы дать этому название, — я оставляю ее улыбающейся в баре, а сам, толкнув дверь, направляюсь к грузовику. Я замечаю, что, впервые за долгое время, передвигаюсь вприпрыжку. Хватаю грибы и меньше, чем через минуту, влетаю в бар через заднюю дверь, направляясь к кухне.
— Рэм, что ты делаешь? — спрашивает Кристен.
— Хочу пожарить немного сморчков.
— Что?
— Все в порядке, Кристен, — заверяю я ее. — Мы быстренько.
— Ты хоть понимаешь, что это нарушение 110 санитарных норм, — говорит Кристен, упираясь руками в бока.
— Я никому не скажу, — обещаю я.
Она просто закатывает глаза и уходит в ту часть бара, где стоят столики и находится большинство людей. А я в это время кладу сморчки рядом с фритюрницей и оглядываюсь назад. Эшли стоит перед дверью в кухню.
— Давай, — говорю я, жестикулируя. — Все в порядке.
Выглядит так, будто она размышляет над этим несколько секунд, а потом бросает взгляд на Кристен.
— Бывало и хуже, — говорит Кристен, пожимая плечами. — Мне никогда не удавалось переспорить Джуда. Поэтому я перестала с ним бороться.
Эшли смотрит на меня с улыбкой и, прежде чем я это осознаю, встает вплотную ко мне.
— Это моя девочка, — говорю я.
Она одаривает меня полусердитым взглядом, но потом уголки ее губ приподнимаются. Мне все понятно.
— Хорошо. Итак, нам нужно сделать немного панировки, — говорю я, глядя на муку.
— Ох… — этот звук вырывается у нее с несколько разочарованной интонацией. Я прерываюсь и смотрю на нее. На ее лице появляется такая полуулыбка, словно она только что услышала откровение.
— Дай-ка угадаю. Ты их не панировала?
Она закрывает глаза и морщит носик. Я с хохотом откидываю голову назад. Мы готовим сэндвичи, но больше смеемся. Это длится не более пятнадцати минут, но мука везде. Даже у нее на лбу. Ничего не могу поделать — мне все сейчас очень нравится. Хочу, чтобы это продолжалось бесконечно. И уже понимаю, что буду скучать, когда все закончится. Я откусываю от сэндвича с грибами и смотрю на нее. Она сидит на стойке, болтает ногами и жует. Я могу смотреть на нее дни напролет — эта мысль так ненавистна и так приятна.
— Господи, Рэм! — всплеснув руками, Кристен входит в кухню. Мы вздрагиваем от ее пронзительного вопля. Я выпрямляюсь. Эшли спрыгивает со стойки и, едва коснувшись ногами пола, теряет равновесие. Заметив, что она вот-вот упадет, я отбрасываю сэндвич и подхватываю ее рукой за талию. На мгновение она замирает и смотрит мне в глаза. И я вижу мою Эшли. А она, клянусь, видит меня.
— Ладно… хорошо… — заикается Кристен. Ее голос звучит так, будто она извиняется за то, что чему-то помешала. — Скоро на смену заступит Карен. Просто сделайте так, чтобы здесь все выглядело хотя бы наполовину приличнее.
Я не оборачиваюсь, потому что уже знаю, что Кристен ушла. Вместо этого, убедившись, что Эшли твердо стоит на ногах, отступаю на шаг назад. Она одергивает футболку и поправляет несколько выбившихся прядей волос.
— Спасибо, — шепчет она.
Я только киваю. Кажется, я просто не могу подобрать нормальных слов. Она смотрит на меня, а я на нее. Между нами все еще что-то есть. Я чувствую это. Но через мгновение она отводит взгляд, прочищает горло и хватает пакет с мукой, подтверждая тем самым, что момент упущен. А я просто стою и в душе вздыхаю о том, что ощущалось вечностью, прежде чем поднять свой сэндвич с пола.
***
Мы прибираемся и вытираем стойку, а потом я провожаю ее до машины.
— Эй, — говорю я, — ты ведь пришлешь мне книгу, когда она будет закончена, правда?
Она бросает на меня странный взгляд, значения которого я не понял. Не знаю: то ли сочувственный, то ли печальный, то ли все вместе.
— Конечно, — говорит она, кивая. Затем поворачивается и садится в машину.
— Эй, — снова говорю я, привлекая ее внимание. Жду, когда она повернется ко мне лицом. — Если бы все было по-другому, мы были бы вместе?
На ее лбу образуются маленькие морщинки. Могу сказать, что она задумалась.
— Ты имеешь в виду, если бы я жила в сказке, ты жил бы в сказке — мы оба жили бы в сказке, были бы мы вместе?
Я медленно киваю.
— Да. Вроде того.
Я замечаю ее улыбку, прежде чем она качает головой.
— Да, думаю, мы смогли бы, — она останавливается на мгновение, прежде чем сказать следующую фразу. — Если там живут долго и счастливо, у нас был бы шанс, но…
Она не договорила, но это и неважно. Я и так знаю, чем все закончится. Делаю глубокий вдох и склоняю голову, прекрасно понимая, что у нас никогда не будет «долго и счастливо».
— Рэм?
— Да?
Она сжимает губы и смотрит вдаль, словно хочет что-то сказать.
— Не имеет значения, — говорит она, тряхнув головой.
— Ты уверена?
Скажи что-нибудь, Эшли. Пожалуйста, скажи что-нибудь.
Знаю, что ни черта не могу изменить между нами, поэтому не понимаю, зачем сам себя мучаю. Но ничего не могу с собой поделать: хочу, чтобы она поверила в нас, даже если мы все испортили, даже если все это всего лишь обман.
— Да, — говорит она, глядя на меня своими прекрасными глазами. — Это неважно.
— Ладно, — нехотя шепчу я.
Она заводит машину, и я протягиваю ей чай, слегка хлопаю по капоту и отступаю назад.
— Ну, береги себя, Эш.
— Ты тоже, Рэм.
С этими словами она медленно выруливает со стоянки. Я наблюдаю за ее машиной, пока она не исчезает из виду примерно в полумиле дальше по дороге. В итоге она ушла — ушла так же быстро, как и пришла. А я просто остался с воспоминаниями о тех нескольких моментах в кухне небольшого старенького бара — сладостными, прекрасными воспоминаниями, навсегда запечатлевшими то время, где мы — это почти снова мы.
Глава 17
Прошлое — полтора года назад
Рэм
— Привет, мистер Катц.
Я снимаю кепку, стоя перед его плитой. А затем поворачиваюсь к плите Оуэна.
— Привет, дружище, — говорю я, замечая что-то скрытое за редкой травой. Очередная открытка. Я наклоняюсь и поднимаю ее. На этот раз почтовая открытка с острова Фиджи. Переворачиваю ее. Как обычно, на обороте ничего. Пустые четыре строчки для адреса получателя. Снова переворачиваю открытку. Здесь фото острова, покрытого пальмами и окруженного бирюзовыми водами. Я вглядываюсь в картинку, пытаясь представить себя там. Это выглядит так экзотично и так отличается от того, к чему я привык. Даже цвета отличаются от тех, что я когда-либо видел в реальной жизни. Черт, это место словно с другой планеты — даже представить не могу себя где-то в похожих краях. Я поставил открытку на надгробие и занял свое место на маленьком стульчике.
— Итак, должно быть, ты уже знаешь. Или нет. Я не знаю, что тебе видно оттуда.
Я снимаю кепку, провожу рукой по волосам и, по привычке, сжимаю ее так, чтобы края соприкоснулись.
— Я встретил девушку.
После этого я спокойно сижу и представляю себе, что Оуэн сказал бы дальше.
— Мужик, я знаю, о чем ты думаешь: от девчонок одни проблемы. Девчонки этого не стоят.
Я одергиваю джинсы, натягивая ткань вниз к ботинкам.
— Я понял, я услышал тебя, но эта девушка другая. Я имею в виду, что она прекрасна. И она, конечно же, чертовски умнее меня. А это должно кое-что значить.
Я смеюсь и кладу кепку на колени.
— И она, на самом деле, кажется намного добрее всех, кто здесь живет. Я имею в виду, про нее действительно можно сказать, что она заботится о людях. Ты знаешь, как много здесь людей. Они видят что-то изо дня в день, и это становится частью их жизни. Ни один не задумывается о том, чтобы взять и изменить все это. Но она — да. Черт, вчера она купила «Безумный сон» — это еда в закусочной Нэнси. «Просто так», — сказала она. И знаю, что это звучит безумно, но в ее глазах есть какая-то история, и я хочу ее узнать. Я хочу знать о ней все.