Ивон хихикнула, явно считав его мысли. Ойра замотала головой, давя смех. Энда просто расхохотался.
— Предпочитаешь, чтобы мы и дальше не вмешивались? — поинтересовался он. — Желание у тебя есть, я не отказываюсь. Даже если оно мне поперек горла встанет.
Но Одже покачал головой. Довольно он для чужих сделал. На это желание у него были другие планы.
— Дай угадаю? — снова фыркнул Энда. — Счастье для твоей заступницы? Когда же вы уже что-нибудь новое придумаете?
Беата дернула Одже за руку, пытаясь образумить, но он только привлек ее к себе и обнял за плечи, словно оберегая от любых неприятностей. И Беата не смогла не признать за ним это право. У Одже было довольно душевных сил, чтобы принимать решения. А уж Беата все сделает, чтобы он ни о чем не пожалел.
— Отведите от нее горести, — попросил Одже. — А о счастье я как-нибудь сам позабочусь.
Кажется, ему даже Энду удалось поразить подобным заявлением, а уж от себя подобной наглости Одже точно не ожидал. Но Заповедная пещера словно вынуждала говорить правду, очищая душу от всего наносного. И сжавшая у него на талии руки Беата стала лучшей тому наградой.
— Достойный настоящего мужа ответ! — одобрил Энда. Потом отковырнул с собственной груди изумрудную чешуйку и бросил ее Одже. — Сделаешь для нее уговорочный кулон. Обоих защитит. Заслужили.
Беата едва ощутимо коснулась губами шеи Одже — словно согласие свое дала. А он дыхание сбил от ее ласки. Девчонка еще совсем, не понимает. Но если... если она все-таки решится кулон принять...
— А с драконами теперь что будет? — раздался звонкий девичий голос, и вперед выступила всеми забытая Ора. — Они искры божественной лишились — и остались совсем беззащитными? Ни быстрого восстановления, ни заживляющей слюны? Ни нюха, ни взгляда острого?
— Оставлю, — улыбнулась Праматерь. — А то поубиваетесь еще с непривычки. Или снова за Огненным камнем охотиться начнете. А я, боюсь, нового тысячелетия без него не осилю.
Ора порозовела, хотя, конечно, не имела никакого отношения к тем преступлениям, что творили ее давние предки. Божественная Триада вместе с Праматерью развернулись теперь к ней, и Одже успел незаметно стереть поцелуями слезинки с Беатиных щек. Он никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Злилась, насмешничала, иногда даже ненавидела, но еще ни разу такой слабости не проявляла и такой родной Одже не казалась.
— А другие способности? — совсем тихо пробормотала Ора. — Джемма невидимой могла становиться. У Ярке чешуя крепче железа была. А я...
— А ты золото находить умела, помню, — Праматерь склонила голову на бок и задумчиво посмотрела на Ору. Та отступила назад, но взора не опустила. Выдержала взгляд богини. — Ты ведь, кажется, избавиться от этого дара хотела, — напомнила Праматерь. — За тем сюда и шла.
Ора выдохнула, сжала кулаки. Приняла решение.
— Если ребятам тоже придется со своими умениями расстаться, я как-нибудь потерплю, — твердо сказала она. — Мне всего-то и надо, что язык научиться за зубами держать. А для них это — вопрос жизни и смерти.
Праматерь снова заулыбалась, наполнив грот еще более ярким светом.
— Наконец-то и драконы научились думать не только о себе, но и о других, — сказала она и одарила Ору добрым взглядом. — Это тоже дело несложное. Но за первую же серьезную провинность отниму дар и назад не верну. Можешь так и передать своим друзьям!
Последняя фраза относилась к Оре. Та кивнула, признавая за богиней такое право. И, пожалуй, на этом месте можно было бы уже и распрощаться с Создателями, позволив им заняться своими делами, но Беата вдруг отпрянула от Одже, сделала решительный шаг вперед и взмахнула кудрями, поднимая голову.
— У меня тоже есть желание! — заявила она. — Даже если вы не исполните его — может, хоть задумаетесь! Не пристало богам сквозь пальцы на детское рабство смотреть!
Энда привычно хмыкнул, готовясь, очевидно, осадить нахалку. Однако обе его сестры неожиданно нахмурились и посмотрели на брата с осуждением.
— Она права! — заметила Ойра. — Мы знаем, что ты поклялся никогда не вмешиваться в отношения между драконами и людьми!
— Мы помним, что получилось в последний раз, когда драконы отвернулись от своих детей, — поддержала сестру Ивон.
— Но тогда у тебя не было нынешней силы, — снова зашелестела Ойра.
— А теперь пришло время сжалиться, — умоляюще прожурчала Ивон. Энда хмурился, чуть порыкивая то на одну, то на другую, а Одже смотрел только на Беату — на ее бесстрашно выпрямленную спину и вздернутый вверх подбородок — и гордился, и влюблялся все сильнее. Лучшая девушка на свете! Он никогда в ней не сомневался!