–– Послушай-те сюда, мистер Грыня Гребенюк, – растягивая слова, произнёс капитан Кваша. – Ваши глубокие познания в некоторых областях науки и техники…
–– Интерпретированные на нескольких иностранных языках, – поддержал товарища майор.
–– Точно. В комплекте с изысканными манерами, чистой риторикой и тонким юмором, никак не вписываются в избранный и поддерживаемый вами образ сельского паренька с десятилеткой за плечами.
–– Ничего не хочешь сказать? – издевательски-вопросительно поднял глаза Воронец, сгребая в ящик стола пакет с конфетами. – Дессерта больше нет.
Никита ещё несколько долгих секунд изучал камеру и наконец, подняв её на уровень лиц собеседников, серьёзно предложил:
–– Давайте я вас запечатлею для потомков.
–– Не надо, – хмыкнул Андрей. – Я не фотогеничный. Иногда смотрю в зеркало, мужик как мужик, а сфотографируюсь – несчастье в чистом виде. Сядешь в тенёчке отдохнуть – милостыней забросают.
Никита вышел из «конторы» и снова развернул книжку-инструкцию. Внезапно солнечные лучи взметнулись прерывающейся ломаной линией, словно сигнал опасности. Земля, качнувшись, ушла из-под ног. Взрыв, прогремевший поблизости, чуть не разорвал барабанные перепонки. Никита пока не научился определять с какой стороны прилетел снаряд, на каком расстоянии произошёл взрыв. Услышав глухое уханье, он и не пытался ничего определить. Закрывшись тем, что под руку попало, Никита кинулся к ближайшему блиндажу.
Перед глазами возникла картина, как в первый день службы Володя, «брат один», догнал его и за шиворот приволок в блиндаж. Зарывшись в одеяло, лежавшее на кровати, Никита с абсолютной точностью слышал, как в пустой голове, словно в огромном колоколе, скакала неизвестно откуда взявшаяся фраза: «и дорогая не узнает, какой у парня был конец». Откуда в такой жуткий момент взялась эта эротическая заставка, Никита так и не понял. Когда всё закончилось, первое, о чём он подумал, что обязательно прочитает всю психологическую литературу о поведении в стрессовых ситуациях.
Впрочем, неадекватным поведением в моменты атак отличалась половина личного состава взвода. Особенно интересно было наблюдать за братьями-близнецами Володей и Валерой Герегой с позывными «Брат один» и «Брат два». Весельчак и балагур Володя, услышав взрыв, заходил в блиндаж, садился на низенькую скамейку у входа, закуривал дешёвую папиросу и до самого окончания обстрела смотрел на дверь, не произнося ни слова. Валера же, в обычной жизни тихий и застенчивый, во время обстрелов превращался в балагура и весельчака. Испуганно втянув голову в плечи, парень без остановки давал смешные комментарии доносившимся снаружи звукам, подкалывал залетающих в последний момент в блиндаж ребят, вспоминал истории из жизни… Бойцы никогда не прерывали потоки его юмора, словно понимали, что, если Валера не разрядится таким образом, страх просто порвёт его изнутри. Когда всё затихало, Валера смущённо краснел и тихо шептал: «Простите, сэры, был напуган».
Раздался новый выстрел. Подскочив на месте, Никита заячьим зигзагом понёсся ко второму блиндажу, напрочь забыв, что находится в двух шагах от входа в первый. Последним залетев в помещение, он замер, опираясь на горячие, дрожащие брёвна.
–– О, а вот и Никита Сергеевич, – радостно заорал Валера «Брат два», указывая на хрипящего у стены Никиту.
Кровь, до того момента клокотавшая в горле, неожиданно замерла и перекрыла дыхание. Обведя затравленным взглядом сослуживцев, Никита вытер рукавом нос и трясущимися губами прошептал:
–– Я не Никита, я Гриша.
Коричневые усталые лица, потрескавшиеся от солнца и грязи, равнодушные тусклые глаза… Откуда они узнали?
–– Ты чего Гришаня? – хлопнул его по плечу стоявший рядом солдат. – Валерку что ли не знаешь? Увидел тебя с камерой наперевес и закричал, что Никита Сергеевич Михалков к нему спустился. Он ведь, кроме Михалкова, больше и режиссёров не знает.
–– Ну я-то хоть Михалкова знаю, а для Гришани и эта фамилия в новинку, – беззлобно огрызнулся Валера и, подмигнув Никите, гордо посоветовал: – КультурнЕе надо быть, Ригорий. КультурнЕе.
Это залихватское «культурнЕе», с ударением на последнем слоге, словно ударило Никиту по голове. Прижав к груди камеру, он разразился громким истерическим хохотом.
–– После вчерашних разборок, ещё неизвестно, кто вас культурнЕе. Дайте парню воды, – прохрипел рядом пожилой боец-контрактник с позывным «Лопата». – Ногами махать нынче все горазды, а внутри молодёжь хлипкая пошла.
Обстрел закончился так же внезапно, как и начался. Подняв глаза вверх, Володя «Брат один» прислушался к тишине. Затушив о подошву окурок, он медленно расправил плечи.