Темной весенней ночью Слава, Никита и Володя сели в старые «Жигули» и выехали в сторону леса. Через сутки всё те же «Жигули» притормозили у дома Славы. В подвал, со всеми предосторожностями, был опущен «золотой запас Завалова». «Три З», как прозвали его ребята.
Автобус, затормозив у остановки, облил жидкой грязью идущего по тропинке Никиту. Вышедшие женщины сочувственно качали головами и крестились, глядя вслед идущему. Никто его не останавливал, ни о чём не спрашивал. Казалось, все без слов догадались о постигшем его горе. Из-за поворота выскочил Андрюшка. Расстроенно сопя, он засунул ладошку в руку Никиты и пошёл рядом.
У сельсовета Никита долго вытирал грязную обувь, затем, стащив с головы шапку, переступил порог. Председатель тоже всё понял без слов. Налив в стакан водки, он заставил Никиту сделать несколько глотков. Проследив краем глаза, что посетитель отвернулся, председатель быстро опустил пустой стакан в мусорное ведро и приготовил дежурные слова.
Пряча опухшие от слёз глаза, Никита скупо сообщил, что Слава вчера потерял сознание и, не приходя в себя, умер. Приехавший из города врач, в сопровождении вечно подвыпившего местного фельдшера, во дворе подписал все необходимые документы, протёрли руки спиртом и уехал. Старушки у забора понимающе поджали губы, заметив сверкнувший в лучах заката яркий жёлтый платок с деньгами.
Тусклое солнце отражалось в грязных лужах. В сочное чавканье резиновых сапог вклинивались редкие всхлипывания повисших на заборах соседей. Не отваживаясь подойти к закрытому гробу, женщины издалека крестились, смахивали редкие слёзы и негромко переговаривались, вспоминая покойного. При всём том, что Слава не часто появлялся в селе, долгие отсидки и работа в городе отдалили его от местных жителей, но, как всегда, смерть сблизила людей.
Гроб с телом покойного несли Никита, Володя, надевший маску, закрывающую половину лица, отец Андрея и председатель. Налимов-старший и председатель от масок отказались. С грустными лицами мужчины рассовали по карманам несколько бутылок водки, засунули подмышку пакет с закуской и ушли на дезинфекцию. После похорон ребята вернулись в дом. Проследив, чтобы Володя плотно задёрнул сатиновые занавески, Слава вылез из подвала.
–– Как прошло? – нервно вздрогнув всем телом, спросил он. – Я тут поседел, пока всё закончилось. Боялся, что заподозрят подвох. Я-то вешу меньше, чем «золотой запас». Гроб, по-моему, слишком тяжёлый получился.
Володя, старательно отряхнул запылённую во время «похорон» обувь, внимательно осмотрел в окно окрестности села. Весело подмигнув Славе, он достал из кармана пачку дорогих сигарет. Прикурив, беззаботно пожал плечами:
–– Нормально прошло. Никита всплакнул, рассказал, как ты мучился перед смертью, похудел, усох… Впрочем, этим товарищам было по барабану вес гроба. Они несли его, подгоняемые мыслью, что через десять-пятнадцать минут получат заслуженное вознаграждение. Всё остальное прошло мимо них.
После псевдопохорон дни полетели однообразно. Никита ждал реакции Завалова на смерть своего экономиста. Время шло и складывалось впечатление, что печальное сообщение не внесло никаких корректив в активную деятельность завода. Новый сотрудник справлялся с бухгалтерией и, так как форс-мажорных ситуаций не случалось, необходимости в дополнительных деньгах не возникало. Наташа приносила оригиналы документов, разоблачающие махинации Далматова и всё чаще хмурилась.
Никита вышел из ванной, вытирая на ходу мокрые волосы. Всё было здорово в Пантелееке, но отсутствие душа стало для него проблемой. Володя уже не первый раз предлагал поставить в огороде деревянную кабинку, но Никита считал, что его образ безработного пошатнётся. Всё-таки, даже самая маленькая постройка требовала денег, которых не могло быть у Гереги. Разглядывая розовое махровое полотенце, Никита не сдержал улыбку. После того, как Наташа со Славой поселились в его квартире, здесь всё изменилось. За пару недель современные жалюзи дополнили светлые шторки на окнах, на кухне появились яркие резиновые прихватки, расписные доски. Теперь, приезжая в собственную квартиру, Никита чувствовал себя здесь всё более неуютно.
Выхватив из рук Никиты мокрое полотенце, Наташа бросила его в корзину для грязного белья и, воткнув в розетку шнур, включила фен. Никита скептически посмотрел на электроприбор, вообще-то он предпочитал, чтобы волосы сохли сами, но ничего не сказал. Обдавая горячим воздухом бороду, он наблюдал, как изменилась Наташа. Казалось, жизнь в городе раскрепостила женщину, выпустила наружу собиравшуюся много лет энергию. В такие моменты он даже завидовал Славе.