– Правда? – подняла заплаканное лицо Кристина. Дима нежно вытер слёзы с её лица.
– Правда, – подтвердил он. – Пойдём, а то гости тебя потеряли.
– Иди вперёд, я умоюсь, – попросила она. – Только, не уходи, не попрощавшись.
– Не уйду, – обнадёжил Дима и вышел из комнаты.
Залитый коньяком, он не мог вернуться к гостям и поэтому, ждал Кристину в гостиной, выполняя своё обещание. Она появилась несколько минут спустя и радостно произнесла:
– Не ушёл.
– Уже, ухожу. Вызвал такси. Я выгляжу, как облёванный пьянчуга и не могу остаться.
– Прости, – сказала она.
– Ничего, под пальто не будет видно. Есть другой выход из дома?
– Есть, пошли. – Молодая хозяйка провела его боковым коридором ко второй лестнице и, спустившись, они оказались у двери, ведущей во внутренний дворик. – Обогнёшь дом и выйдешь к воротам, – подсказала Кристина.
– Хорошо, я понял. Не грусти и веселись, ведь твой праздник, – подбодрил он, печально смотревшую на него, девушку. – И скажи Антону, что я ушёл.
Кристина кивнула и Дима вышел. Обогнув дом, он поднялся на крыльцо, тихо вошёл в прихожую и, сдёрнув с вешалки пальто, быстро вышел на улицу. Шёл быстро, словно боялся, что передумает и вернётся, ведь там осталась Даша. При мыслях о ней, сердце дико застучало и задохнулось, словно ему не хватало осеннего промозглого воздуха.
Выйдя за ворота, он выдохнул и застыл на полу движении, на полу выдохе, словно путь преградила невидимая стена и он влепился в неё, но от удара заболела не щека, нос или другая часть лица, как бывает, когда вляпываешься в стекло, а заныло сердце.
У края дороги стояла Даша, ловя ладонями моросящий дождь. Раскрытый зонт, брошенный ею, лежал рядом. Желание подойти и обнять, возникло и стало ещё сильнее, чем когда он увидел её за столом, в шеренге гостей. Но, даже пошатнувшаяся, гордость пересилила. Он поднял зонт, сунул в её руку, слегка сжав пальцы и сказал, как можно спокойнее: « Намокните, учитель».
Подбежавшее такси поглотило высокую статную фигуру и Дашин оклик растаял во влажном ноябрьском воздухе.
В окнах графских развалин горел свет. Дима, ещё не привык, что родители, каждый вечер, оказывались дома, кормили ужином, разговаривали, стараясь дать то, чего лишали сына долгие годы. Диму радовали перемены, но сейчас, в текущие минуты, он хотел, чтобы окна были темны и пустынны и когда он войдёт внутрь, огромная люстра в гостиной, вспыхнет ярким светом, сама по себе и загорится свет в его комнате и включится компьютер, как только он переступит порог своей комнаты. Так делала Даша, когда он возвращался в не ласковое жилище и ему становилось теплее, не от включенных лампочек, а от её заботы, старания скрасить его одинокие вечера.
Мы приходим в настоящее, обретаем прошлое и мечтаем о будущем. Он думал, что всё осталось в прошлом, но сегодня, всё вернулось в настоящее: волнение, тревога, боль, желание удержать и невозможность отпустить. Всё, утекшее в глубину, всплыло, заволновалось, пошло мелкой рябью и было достаточно, лишь небольшого ветра, чтобы разразилась буря.
И ветер возник при разговоре отца с сыном. Отец устроился в кресле, Дима сел на кожаный диван. В кабинете горел ночник и полумрак скрывал печальный взгляд сына. Но, отцу не надо было видеть его лица, он знал и так, что переживает его сын и поэтому, задал вопрос:
– Почему, молчишь и ни о чём не спрашиваешь?
– Я спрошу, лишь одно: Почему, всё начинается, опять?
– Всё было под контролем, пока она не узнала, что ты вернулся. Она совершила грубую ошибку, вернувшись. Видимо, ты дорог ей.
– Дорог? После того, как сбежала, оставив записку. Да, знаешь, что я чувствовал.
– Она вернулась, чтобы всё исправить.
– Чувство вины? Сожаление? Серьёзно? – Голос Димы осел, приобрёл отчаянные нотки. – Возможно ли? Она же – ничего не чувствующая машина. Робот.
– Сам не понимаю, как робот принял такое решение.
– Может, это – судьба, – рассмеялся Дима.
– Судьба складывается из решений и поступков, которые совершаем, а ты совершаешь абсурдные вещи.
– Что может быть абсурдней, чем внедрить робота в семью и заставить людей верить, что она – дочь и сестра. Ты так одержим экспериментом, что плюёшь на чувства людей, играешь их судьбами. Тебе меня мало? Кто ты такой, чтобы рушить чужие жизни?