Нас, — то есть, два бездыханных и одно полумертвое тело, — обнаружил мальчишка-американец, и тут же вызвал полицию. Я поступил в госпиталь, а здесь никто из высокооплачиваемых, высококвалифицированных специалистов не пожелал рисковать репутацией и положением, взяв на себя ответственность. «Как поступим, коллеги? Извлечь обучающие программы или оставить их? В первом случае пациент рискует навсегда потерять рассудок; однако во втором они начисто сожгут оба полушария». А пока они совещались час, другой, третий, центр наказания не переставал пытать меня. Я снова и снова отключался, но, как вы понимаете, в бреду мне мерещилась отнюдь не Хони Пилар…
Сначала они вытащили черную училку; остальные не тронули, чтобы создать некое подобие эмоциональной комы. Врачи шаг за шагом, медленно и осторожно, возвращали меня к полноценной жизни; могу с гордостью заявить, что сейчас моя башка работает как прежде, а спецучилки я держу в коробке, на случай, если когда-нибудь захочется вспомнить бурную молодость.
На сей раз посетителей у меня не было вовсе. Очевидно, мои приятели, в отличие от их героического друга, не страдали потерей памяти. Во время вынужденного безделья я отрастил бороду и длинные волосы. Наконец однажды утром доктор Еникнани решил меня выписать:
— Дай Бог нам никогда больше не встретиться.
Я пожал плечами. — С сегодняшнего дня собираюсь посвятить себя какому-нибудь спокойному маленькому бизнесу, скажем, продаже фальшивых древних монет туристам. Хватит с меня. Не желаю больше никаких забот и неприятностей.
Турок улыбнулся:
— Никто их не хочет, однако они подстерегают нас на каждом шагу. Нельзя просто спрятаться от тягот жизни. Помните самую короткую суру в Благородном Коране? Одно из первых откровений, ниспосланных Аллахом своему пророку: «Скажи: «Прибегаю к Господу рода людского, от наущения сатанинского злого, что вселяет искушение в сердца рода людского, из джиннов и рода людского»? [29]
— От сатанинского наущения, смертоносных лезвий, парализаторов, иглометов и пистолетов, — решил уточнить я.
Еникнани медленно покачал головой:
— Ищущий нож — найдет нож; ищущий Бога — найдет Бога.
— Ладно, — сказал я устало. — Когда выйду отсюда, начну новую жизнь. Проще простого — надо только изменить привычки, образ мыслей, отбросить к чертовой матери многолетний опыт…
— Вы смеетесь надо мной, — печально сказал он. — Но когда-нибудь вам придется всерьез задуматься над тем, что сегодня кажется шуткой. Я молю Аллаха, чтобы истина открылась не слишком поздно.
Доктор оформил бумаги на выписку. Итак, я опять стал самим собой, снова свободен как птица и волен шагать куда пожелаю, хотя идти-то мне в принципе некуда.
Я отказался от квартиры; единственное, что у меня осталось, — сумка с целой кучей денег. Вызвав такси, я отправился к Папе. Уже второй раз я приезжал без предварительной договоренности, но теперь, по крайней мере, имелась уважительная причина: в отсутствие Хассана не с кем созваниваться насчет встречи. Слуга узнал меня; более того, его обычно невозмутимое лицо на мгновение оживилось. Я теперь знаменитость. Когда политики и секс-бомбы ласково треплют тебя по плечу, это ровно ничего не значит, но уж если узнает лакей, можно смело считать, что твое лестное мнение о собственной персоне хоть в чем-то справедливо.
Меня даже освободили от процедуры ожидания. В коридоре появился один из Булыжников, молча повернулся и зашагал впереди. Я последовал за ним. Так мы добрались до кабинета. Я подошел к его величественному столу. Фридландер-Бей сразу встал; он так старательно улыбался, что, казалось, кожа вот-вот не выдержит и порвется. Папа поспешил навстречу, взял мое лицо в ладони и поцеловал.
— О сын, возлюбленный сын мой, — вскричал он. У него не хватало слов, чтобы выразить переполнявшую сердце радость.
Зато я был немного растерян. Как следует вести себя в подобной ситуации? Кто я — неприступный супергерой или простой парнишка, который по воле случая стал защитником квартала? По правде говоря, я хотел поскорее получить разбухший от хрустиков конверт, убраться отсюда и навсегда забыть о старом негодяе. Папа сильно затруднял мою задачу: он чмокал меня снова и снова.
Наконец даже такой ярый приверженец арабских традиций, как Фридландер-Бей, понял, что пора заканчивать. Он отпустил мою зацелованную физиономию и, словно за стенами крепости, укрылся за своим грандиозным столом, опять став неприступно далеким. Кажется, сегодня не стоит ждать совместной трапезы и приятных разговоров за чашкой кофе, причем я услаждал бы слух хозяина дома рассказами об истерзанных трупах, а он объяснял, какой я молодец. Папа долго разглядывал меня, не говоря ни слова. Словно из-под земли возникли Говорящие Булыжники и расположились за моей спиной: один слева, другой — справа. Это напоминало наше первое свидание, только сейчас мы находились в роскошном дворце, а не в грязном мотеле. Неожиданно из супергероя я превратился в ничтожного слизняка-неудачника, который, скажем, попался при попытке обчистить прохожего и теперь томится в ожидании приговора. Не знаю, каким образом Папа сумел внушить мне подобные мысли. Наверное, один из секретов магической силы, которой он обладает. Мне ведь до сих пор неизвестны его истинные планы, с ужасом подумал я.
— Ты хорошо потрудился, достойный сын мой, — произнес Фридландер-Бей задумчиво. В его голосе слышались неодобрительные нотки.
— Благодаря могуществу Аллаха, твоей мудрости и дару предвидения, я преуспел в своем начинании, — сказал я.
Папа кивнул. Он привык к тому, что его упоминают наравне с Богом.
— Прими наш скромный дар в знак благодарности. — Один из Булыжников сунул мне конверт, и я взял его.
— Благодарю тебя, о шейх.
— Восхваляй не меня, но Аллаха в Его бесконечной щедрости.
— Святые слова. — Я положил деньги в карман. Что ж, прием окончен?
— Многие из моих друзей расстались с жизнью, — размышлял вслух Папа, — я потерял также немало ближайших помощников. Следует позаботиться, чтобы в будущем подобное никогда не повторилось.
— Да, о шейх.
— Мне нужны надежные люди на ключевых постах, преданные соратники. Меня охватывает стыд, когда я вспоминаю, каким доверием облек Хассана.
— Он был шиитом, о шейх.
Фридландер-Бей махнул рукой.
— Тем не менее… Настало время восстановить разрушенное. Твоя работа еще не закончена, сын мой. Нам надо построить новую систему безопасности.
— Я сделаю все, что в моих силах, о шейх. — Мне очень не нравилось направление, которое приняла беседа, но я бессилен что-либо изменить.
— Лейтенант Оккинг умер и отправился в свой рай, иншалла. Его пост займет сержант Хаджар, человек, которого я хорошо знаю и не должен опасаться. Я хочу учредить новую важную должность посредника между моими будайинскими друзьями и городской администрацией, который станет наблюдать за действиями властей.
Никогда еще не чувствовал я себя таким маленьким и одиноким.
— На это место я избрал тебя.
— Меня, о шейх? — спросил я дрожащим голосом. — Но я не могу! Неужели ты действительно решил…
Он кивнул:
— Да будет так.
Ярость заставила меня забыть обо всем на свете. Я подскочил к нему и, вне себя, заорал:
— Пошел ты со своими погаными планами! Сидишь тут за огромным столом и играешь чужими судьбами, спокойно наблюдаешь, как убивают моих друзей, суешь свой «скромный дар» бедным людям, и тебя ни капли не волнует, что потом с ними случится, лишь бы денежки, не переставая, текли в твои карманы! Ты… Не удивлюсь, если окажется, что за агентом немцев Оккингом и Хассаном, работавшим на русских, скрывался один и тот же хозяин — ты!
29
Из суры 114 «Род людской» (в пер. Б.Я. Шидфар); самая короткая сура в Коране — 112 «Единобожие».