Накатила волна страшной усталости и боли в работавших сверх всякой меры мускулах (училка «запрещала» мозгу и телу чувствовать утомление и физическую боль, и в результате я сейчас получил и то, и другое); вдобавок я вдруг осознал, что ужасно голоден и умираю от жажды, а мой мочевой пузырь вот-вот лопнет. В кровь хлынул адреналин, и сердце забилось еще быстрее. Хотя опасность давно миновала, мой организм подготовился к смертельной схватке или к бегству.
В общем, я за несколько мгновений прошел через все, что должен был прочувствовать в течение трех-четырех часов, на тело и мозг обрушился страшный удар, пославший меня в нокаут.
Дрожащими руками я поскорее вернул училки на прежнее место, и через минуту почувствовал себя нормальным человеком. Сердцебиение, дыхание вернулись к норме, а голод, жажда, дикая злость, усталость и мучительные сигналы переполненного мочевого пузыря прекратили донимать меня. Я благодарил судьбу и хирургов, но сознавал, что просто еще раз оттянул час расплаты, а когда он наступит, самое ужасное постнаркотическое похмелье покажется мне легкой мгновенной встряской, словно мимолетный поцелуй в темноте. «Дас ист террибль платить по счетам; не спа, бвана мсье Марид-сан?» Это ты верно сказала, Чири.
Когда я возвращался в холл к Труди, кто-то окликнул меня: «Мсье Одран?»
Хорошо, что училки оказались на месте: терпеть не могу, когда мое имя выкрикивают, если вокруг полно народа и тем более если я маскируюсь.
Я повернулся и окинул одного из служащих, позвавших меня, безмятежно-холодным взглядом.
— Да?
— Для вас записка, мсье. Оставлена в вашем ящике. — Парня явно смущал мой простонародный наряд — галабийя и все прочее. Он твердо выучил, что в их замечательном отеле останавливаются только «культурные европейцы».
То, что он сказал, было просто невероятно по двум причинам: во-первых, никто не знал, что я здесь остановился, и, во-вторых, я зарегистрировался под чужим именем. Что ж, надо сделать вид, что мне просто стало интересно, что они там напутали, а потом возмущенно бросить бумажку в надутую физиономию парня.
Попробую угадать… Компьютерная распечатка, верно?
Я развернул записку.
«Одран, Видел тебя у Сейполта, но решил, что время и обстановка не подходят.
Извини.
Хочу заняться тобой спокойно, не торопясь, чтобы все было тихо и вокруг никого.
Не хочу, чтобы они потом решили, что ты просто одна из случайных жертв.
Хочу быть уверенным, что, когда найдут твое тело, они поймут:
Тебе уделили особое внимание
Мои ноги подкашивались, упрямо игнорируя приказы училок. Я сложил послание и сунул его в сумку.
— Вы в порядке, мсье? — заботливо осведомился парень.
— Это все проклятая высота, — ответил, я, — каждый раз так трудно приспосабливаться…
— Высота? Но здесь ведь совсем невысоко, мсье! — изумился он.
— В том-то и дело. — Я оставил его стоять с открытым ртом и вернулся к Труди.
Она расплылась в лучезарной улыбке, словно с моим возвращением жизнь снова обрела свою прелесть. Интересно, что творилось в ее голове, пока она сидела одна в доме? «БЫЛО ТИХО, И ВОКРУГ НИКОГО!..» Я содрогнулся.
— Извини, что заставил тебя ждать, — сказал я вполголоса, слегка поклонился и сел рядом.
— Да ничего, я в порядке. — Она не спеша выпрямила свои красивые ноги и снова скрестила их. Наверное, все мужчины отсюда и до Осаки, не отрываясь, наблюдали, как она это делает. — Поговорил с Люцем?
— Да. Он был здесь, но отлучился по важному делу. Как я понял, поехал решать какой-то формальный вопрос с лейтенантом Оккингом.
— Лейтенантом?
— В обязанности Оккинга входит следить, чтобы в Будайине не происходило ничего необычного. Слышала о таком квартале?
Она кивнула:
— Никак не пойму, какие вопросы может решать Люц с лейтенантом? Он ведь никакого отношения к тому, что творится в этом Будайине, не имеет, разве не так?
Я улыбнулся:
— Прости, дорогая, но то, что ты говоришь, звучит немного наивно. Наш друг — очень многогранная и влиятельная личность. Думаю, ничего в городе не происходит без его ведома.
— Да, наверное…
Полная чепуха, конечно. В лучшем случае, Сейполт был средним звеном. И уж конечно, это не Фридландер-Бей.
— За нами пошлют машину, а потом мы, как и планировали, сядем все вместе и подумаем, как провести вечер.
Ее лицо снова осветилось радостной улыбкой. В конце концов, она получит свою конфетку.