— Я не хочу больше работать на Абдуллу, — повторила Никки, накручивая на палец белокурый локон.
— Можно понять. Я позвоню и организую встречу с Хасаном. Знаешь Хасана-Шиита? Человека Папы? Вот с ним и придется улаживать твое дело.
Никки потрясла головой. Обвела глазами комнату. Она сильно волновалась.
— Но ведь это может быть опасным, или… Я улыбнулся:
— Опасным? Да что ты! Мы сядем рядышком за стол, Абдулла — напротив, Хасан расположится посередине. Дальше происходит следующее: я излагаю твою точку зрения на проблему. Абдулла — свою. Хасан погружается в размышления и объявляет приговор. Скорее всего, заплатишь отступного Абдулле; Хасан скажет сколько.
Потом придется потратиться, чтобы подмазать Шиита за посредничество, и необходимо поднести какой-нибудь подарок Папе. Это важно.
Кажется, Никки не успокоили мои объяснения. Она встала, заправила черную майку в обтяжные джинсы такого же цвета.
— Ты не знаешь Абдуллу, — произнесла она. — Уж кого-кого, а этого типа знаю, можешь не сомневаться. — Полагаю, намного лучше, чем знает Никки. Я встал и подошел к Таминому «Телефункену», ткнул пальцем в кнопку и избавил мир от музыки кото. Комнату затопила волна покоя и умиротворения: мир сказал мне «спасибо».
Тами застонала во сне.
— А если он плюнет на свои обязательства?
Придет за мной и заставит снова работать на улице? Он любит бить своих девочек, Марид. По-настоящему любит, понимаешь? — Я все о нем знаю. Но Абдулла, точно так же, как и все мы, уважает Папу и не забывает про его влиятельность.
Он никогда не посмеет ослушаться Хасана. Кстати, ты тоже, Никки: не дай тебе Бог даже подумать об этом. Если попытаешься улизнуть, не заплатив, Папа пошлет за тобой своих громил. И тогда ты уж точно будешь работать на улице. После того, как сможешь подняться на ноги.
Никки содрогнулась:
— А кто-нибудь из твоих клиентов пробовал смотаться?
Я нахмурился. Да, однажды такое случилось. Отчетливо помнил все подробности: это произошло, когда я в последний раз влюбился. — И что сделали Папа и Хасан Ох, как мне не хотелось ворошить эти воспоминания!
— Ну, раз я поручился за клиентку, деньги пришлось заплатить мне. Срочно занял две тысячи двести киамов. Чуть живот не надорвал от натуги, но поверь, хрустики я им выложил. Не хочу вспоминать, на какие сумасшедшие и опасные дела пришлось пойти: из-за того, что сделала та девочка, я числился у Папы в должниках. Бей любит, чтобы долги платили вовремя. В подобных случаях терпение Папы быстро истощается.
— Я знаю, — сказала Никки. — А что произошло с ней?
Я замешкался: потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя рассказывать дальше.
— Они выследили, куда убежала девочка. Для них это было нетрудно. Когда ее вернули в Будайин, каждая нога оказалась сломанной в трех местах, а лицо сплошное месиво. Ее послали работать в один из самых омерзительных и грязных притонов. Заработок в таком месте — сто-двести киамов в неделю, не больше, а оставляют они ей, скажем, десять или пятнадцать. До сих пор она копит на починку лица.
Никки долго не могла выдавить из себя ни слова. Я ей не мешал — пусть поразмыслит хорошенько над тем, что услышала. Это ей полезно.
— Ты прямо сейчас можешь договориться о встрече? — спросила она наконец.
— Конечно, — сказал я. — Следующий понедельник тебя устроит?
Никки широко распахнула глаза:
— А сегодня вечером никак нельзя? Мне надо покончить с этим делом немедленно.
— Эй, Никки, что за спешка? Собралась куда-нибудь?
Никки искоса посмотрела на меня, рот слегка приоткрылся, губы шевельнулись, словно она хотела что-то сказать, но передумала.
— Нет, — произнесла она наконец слегка вздрагивающим голосом.