— Может быть, теперь он нашел серьезную причину, чтобы стать лжецом, пробормотал Говорящий Булыжник.
— Сонни? — удивился Фридландер-Бей, возвращаясь к столу. — Никого не волнует судьба Сонни. Он не был ничьим другом, могу тебе в этом поручиться.
Если Сонни тоже мертв, от этого воздух Будайина станет хоть немного чище. Нет, мой племянник, я попросил тебя присоединиться ко мне, чтобы расспросить о смерти моего друга, Абдуллы абу-Зайда.
— Абдулла, — произнес я с трудом. Боль становилась почти невыносимой; перед глазами начали мелькать красные вспышки, голос стал хриплым и еле слышным. — Я не знал даже, что его убили.
Папа снова потер лоб:
— За последнее время многих моих друзей внезапно забрала смерть. Слишком многих, чтобы объяснить их гибель обычными обстоятельствами.
— Да, — сказал я.
— Ты должен доказать, что невиновен в убийстве Абдуллы. Больше ни у кого не было веских причин желать ему несчастья.
— Какая же у меня была причина?
— Долг, как я уже говорил. Да, Абдулла не пользовался всеобщей любовью; вполне допускаю, что многие не выносили или даже ненавидели его. Однако каждый житель квартала знал, что он находится под моей защитой, и причинить ему какой-либо вред — значит причинить вред мне. Его убийца умрет так же, как погибла жертва.
Я попытался поднять руку, но не смог.
— Как он умер?
Папа мрачно посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
— Ты расскажешь мне, как он умер.
— Я… — Каменные лапы оставили в покое мои плечи, от чего боль стала еще сильнее. Потом я почувствовал, как стальные пальцы обвились вокруг горла.
— Отвечай быстрее, — мягко произнес Папа, — или очень скоро ты вообще никогда не сможешь ничего сказать.
— Застрелен, — прохрипел я. — Одним выстрелом. Маленькая свинцовая пуля.
Папа махнул рукой, и стальной обруч пальцев вокруг горла разжался.
— Нет, он не был застрелен. Однако два других человека убиты именно таким антикварным оружием. Интересно, что ты об этом знаешь. Одна из убитых находилась под моей защитой. — Он остановился, задумчиво обвел глазами комнату.
Дрожащие от старости сухие морщинистые пальцы вертели пустую чашку.
Боль быстро прошла, хотя плечи будут ныть еще несколько дней.
— Если его не застрелили, — спросил я, — то как же был убит Абдулла?
Его взгляд словно прожег меня.
— Я пока не уверен, что ты невиновен, — протянул он.
— Ты сказал, что только я был заинтересован в смерти Абдуллы, потому что задолжал ему. Этот долг я выплатил полностью несколько дней назад. Мы с ним в расчете.
Глаза Бея расширились:
— Ты можешь это как-то доказать? Я немного привстал, чтобы вытащить расписку, до сих пор лежавшую в кармане джинсов. Каменные лапы моментально опустились на плечи, но Папа махнул, и Булыжник оставил меня в покое.
— Хасан был при этом, — сказал я. — Он все подтвердит. — Я вынул клочок бумаги, развернул его и протянул Папе. Фидландер-Бей взглянул на расписку, потом внимательно изучил ее. Он поднял глаза на Булыжника, стоявшего за моей спиной, слегка наклонил голову. Я повернулся: мой мучитель уже вернулся на пост возле двери.
— О шейх, позволь спросить, — произнес я, — как зовут человека, сказавшего тебе об этом долге? Кто уверил тебя, что я — убийца Абдуллы? Это должен быть кто-то, не знавший о том, что я полностью расплатился с ним.
Старик медленно кивнул, приоткрыл рот, словно собираясь ответить, но затем, очевидно, передумал.
— Не задавай никаких вопросов.
Я судорожно вздохнул. Нельзя забывать: пока не выберусь из этой комнаты, жизнь моя остается в опасности. Паксиум еще не начал действовать. Черт, поганые транквилизаторы не стоили и половины потраченных на них хрустиков!
Фридландер-Бей посмотрел на свои пальцы, снова вертевшие чашку. Он знаком подозвал второго Булыжника, и тот налил ему кофе. Слуга вопросительно взглянул на меня; я кивнул, и он наполнил мою чашку дымящимся напитком.
— Где ты был сегодня, — спросил Папа, — в десять часов вечера?
— В «Кафе Солас», играл в карты.
— Так. Когда игра началась?
— Примерно в полдевятого.
— И ты оставался там до полуночи? Я постарался точно припомнить, как все происходило.
— Где-то в полпервого мы все отправились в «Красный фонарь». Сонни пырнули ножом Примерно в час — полвторого.
— Старик Ибрахим из «Соласа» подтвердит то, что ты сказал?
— Да.
Папа повернулся и кивнул Булыжнику, стоявшему за его спиной. Слуга подошел к телефону; вскоре вернулся к хозяину и что-то прошептал ему на ухо. Папа вздохнул: