А ещё через несколько минут к Кире подошёл Кенред. Обменялся с Хильвудом доброжелательным кивком и спровадил чуть ли не одним жестом. С полным осознанием своего на это права.
Не торопясь выбрал бокал вина, взял тарталетку.
– Ты пробовала канапе с фруктами?
– Ещё нет.
– Хочешь?
– Пока нет, спасибо.
– М-м… – Он повернулся спиной к столу, отпил вина и принялся осторожно катать ножку бокала между ладонями, да так, что ни единой капли вина не выплёскивалось. На Киру он всё так же не смотрел. И заговорил далеко не сразу. – Мда… Признаюсь – ты выиграла. Кто тебя вообще надоумил? Я был уверен, что твоя горничная встанет стеной и просто не позволит тебе выкинуть что-либо подобное.
– Она и встала.
– Ты её переубедила?
– Видимо.
Кенред кивнул, будто в его логических выкладках всё вернулось на свои места.
– Понятно. Ну что ж… Ладно. Тебе объяснили, что собой представляет коронация?
– Церемониймейстер говорил.
– Хорошо. Напомню: нам предстоит шествие по двум главным проспектам Меттены. Мы с тобой это шествие возглавляем, за нами будет следовать вся высшая имперская знать. Потом на ступенях храма мы расходимся по краям прохода и ждём, когда прибудут их высочества. Потом следом за ними входим в храм и занимаем свои места. Дальше тебе подскажут.
– Странно, что принца по-прежнему зовут принцем. Ведь его отец уже скончался.
– Меллгрей станет императором в момент коронации. До того он остаётся наследником престола.
– Понятно.
Кенред помолчал, потом искоса взглянул на Киру. И продолжил:
– На следующий день после коронации тебе нужно будет обязательно посетить императрицу. И на этот раз – пожалуйста – в нормальном наряде. Она предложит тебе место своей придворной дамы – исключительно жест вежливости. Ты можешь отказаться, но обязательно сделай это очень вежливо.
– Мне нужно будет остаться в столице, или я вернусь в Ярим?
– Мы это обсудим позже. – Он осушил бокал и покрутил его в пальцах уже намного смелее. Но не уронил. – Нам вообще стоило бы сесть и всё как следует обсудить… Как-нибудь на днях.
– Мою манеру одеваться?
– Дело совсем не в манере одеваться. Она – лишь следствие. Ну, сейчас в любом случае не время… Давай-ка я представлю тебя герцогу Альдахаре, и покончим с этим.
– Он здесь?! – охнула Кира. Даже вздрогнула.
– Разумеется. Будь с ним сдержанной и не торопись улыбаться. Ты ведь понимаешь? Вежливость и холодность. – И после короткой паузы добавил. – Уверен, ты отлично справишься и с такой задачей. Больше никогда не поверю, будто ты боишься общества и не представляешь, как себя вести.
Кира напряглась, но ненадолго. Герцог Альдахара, похоже, и сам ощущал себя неловко. Заметно было, как публика держится от него в стороне, а если поодиночке и подходит пообщаться, то как-то отстранённо и как бы ни о чём. Лишь обозначает любезность. На Киру этот немолодой герцог взглянул с недоумением и лёгким отвращением, словно на очередное демонстративное унижение, но поприветствовал сдержанно. Она ему задумчиво улыбнулась, лишь уповая, что у неё получилось сделать это именно так, как хотелось – как снайпер может улыбнуться жертве в прицел винтовки. Она была уверена, что история противостояния Альдахары и Кенреда далеко не окончена, но, разумеется, собиралась держать свои соображения при себе.
40
Когда Кира была маленькой девочкой, она ярко воображала себе всякие пафосные церемонии – и то, как смотрит на них со стороны, и то, как участвует – и упивалась своими фантазиями. На деле всё оказалось намного сложнее и, уж конечно, совсем не так приятно, как можно было подумать. Во-первых, поверх белого мундира на неё надели длинную тяжёлую парчовую мантию, а во вторых, на плечи возложили увесистую золотую цепь с имперскими знаками – изображениями двустороннего ключа и венца. Всё это предстояло тащить на себе не один километр, и Кира слегка приуныла. «Тяготы и лишения военной службы, – подумала она. – Ну да»…
Уже встав под аркой, откуда следовало начинать путь, она расслышала, как за её спиной вполголоса переговариваются дамы. И вдруг осознала, что ей предстоит возглавить женскую половину процессии вовсе не потому, что она – супруга канцлера. Оказывается, все ждали, что это место займёт то ли старшая фрейлина её высочества, то ли какая-то её родственница, но Меллгрей лично распорядился насчёт Киры, и никто не понимал, почему. Обсуждали, что, видимо, он так привязан к своему канцлеру, что уж не знает, как выказать ему милость. Высокопоставленные дамы шёпотом делились предположениями, что, раз всё так, значит, война предстоит долгая и опасная, и будущий император это чувствует. Они высказывались – и голоса их, тихие, как дуновение ветра, вовсе замирали от страха и смятения перед лицом будущего.