— Что слышно о Киме, Сарка?
— Какое мне дело до Кима? В жизни не интересовалась никаким Кимом…
Поди пойми, что происходит в расцветающих душах семнадцатилетних девчонок!
В своих скитаниях по городу Вениамин добирается и до дома Эсфири, мастерицы лапши. Сейчас там живет украинская семья. На хозяйке замызганный передник и худые башмаки. По дому ползают два чумазых ребенка. Бедность и нужда. Такова, видимо, судьба этой хижины — никогда не знала она состоятельных хозяев.
— Не знаете ли вы, что случилось с двумя старухами-еврейками, которые жили здесь до войны? — вежливо обращается к женщине Вениамин.
Да, хозяйка знает. Дочь расстреляли немцы вместе с другими евреями во время первой ликвидации. Мать просидела несколько дней в подполе, но и она вынуждена была выйти наружу, когда кончились вода и продукты. Кто-то из соседей увидел ее во дворе и донес в полицию. Пришли гестаповцы и уволокли старую женщину на смерть.
В воображении Вениамина встает образ худющей — кожа да кости — старухи. Вот она с трудом выползает из погреба, в несколько приемов поднимается на ноги. Есть нечего, голова кружится от голода и жажды. Вот, опираясь на палку, она ковыляет во двор, в запахе нечистот и близкой смерти. Вот она добирается до своей вечной скамейки и садится. Серое осеннее небо отражается в ее блеклых глазах. Она ждет Нехаму: эта мерзавка где-то шляется, забыв свои обязанности перед матерью. Эсфири почти сто лет, она похожа на дряхлое замшелое чудовище, но она хочет есть, пить, дышать. Вокруг холодно, мокро, серо. Чего хотят от нее все эти люди? Почему нет в мире покоя?
Добирается Вениамин и до дома своего хорошего знакомого Иванчука. Старый учитель по-прежнему возится с огородом. Сейчас он готовит почву к новому сезону: вскапывает и вносит в нее удобрения.
— А ну, а ну, товарищ студент! Заходи!
Мария Матвеевна, полная женщина с добрым лицом, хозяйничает на кухне. Все тут блестит и сияет чистотой. На подоконнике горшки с цветами. Хозяйка встречает Вениамина широкой улыбкой. Само собой, Роман Назарович сразу начинает говорить о политике. В тишине горницы звучат названия стран и городов, имена политиков и полководцев.
О Лиде не говорят, но память о ней незримо присутствует здесь. Таня Иванчук тоже дома. Ширококостная и грудастая, она сидит у окна и вышивает. Ей уже хорошо за двадцать, скоро перезреет, да вот беда: нет в Гадяче достойных женихов. Да и вообще, не так уж много парней для девушек этого поколения. Гибнут женихи на войне один за другим, а невестам остается лишь сидеть у окна и вышивать.
Ночь. Вениамин лежит с открытыми глазами. Янкл Левитин, который делит с ним комнату, только что заснул. Парень снова погружен в книги, читает до полуночи, пока глаза не смыкаются от усталости. Агриппина Андреевна в начале октября вновь открыла городскую библиотеку, и Янкл, конечно же, стал одним из первых ее посетителей. Сейчас он уже кое-что понимает в жизни и вполне может разобраться в Мопассане, Голсуорси и Бальзаке. Этим вечером парень проглотил приличный кусок «Человеческой комедии» и теперь сыто похрапывает. Вениамин не спит, вслушивается в шорохи дома и наружные звуки. Вот со двора соседа Гаркуши слышится голос пса Султана. По-прежнему в силе эта собака, громок ее яростный лай, остры зубы; горе тому непрошеному гостю, который отважится забраться во двор Ивана Матвеевича.
Наутро Вениамин отправляется на еврейское кладбище. Когда-то здесь стояли сотни надгробий, теперь не осталось ни одного. Братья Грищук, начавшие разграбление могил, поплатились за это жизнью. Но у них нашлось много продолжателей. Большинство новых домов, построенных за эти два года, стоят на фундаментах, сложенных из еврейских надгробий. И что же — смирился с этим Бог Израиля: не рухнули дома осквернителей, не покосились.
Вениамин ходит по кладбищу. Тут и там попадаются под ногами осколки гранита, обломки могильных плит с древними ивритскими буквами. Невдалеке склонилась над могильным холмиком женщина в платке. Голова ее опущена, и вся она выглядит как символ еврейской печали. Это Бася, вдова возчика Мордехая: Вениамин знает ее по лесному семейному лагерю. Бася ищет могилу своего мужа. Два года назад привез сюда возчик Спиридоныч два мертвых тела — неизвестного еврея, убитого на улице, и почившего в своей постели возчика Мордехая. Их похоронили по отдельности, но одновременно. Похоже, что вот они, два эти холмика… — но под каким из них лежит Мордехай? Забыла старая Бася. И вот стоит она над двумя могилами, переводит взгляд с одной на другую. Нет, не вспомнить, и подсказать некому.