Вот и Садовый переулок. Здесь тоже кипит жизнь. Всему причиной, конечно, Арон, двенадцатилетний сын сапожника. Он выстроил своих приятелей — в том числе и Тамару — в одну линию. Все они стоят, низко наклонив головы, а кто-то бежит вдоль строя и ерошит им волосы. Добегает до конца и тоже встает. Такая игра. В ней не участвует только маленькая Катя, дочка соседа. Она стоит босиком в одной из небольших лужиц, и в глазах ее выражение счастья.
Глава 4
В доме Фейгиных — праздник в честь приезда Соломона. Старая Песя занята по горло с самого утра: варит, жарит и печет. Сара Самуиловна и Тамарочка помогает чем могут. В доме подъем и воодушевление, как накануне еврейского праздника. Всеобщая спешка, скрип дверей, треск поленьев во дворе, скрежет лопаты в углу, шум воды, переливаемой в бочку из ведра, стук сечки, измельчающей овощи или мясо, дразнящие запахи еды и топот ножек маленькой Тамары — она принимает участие решительно во всем и мешает решительно всем.
Среди приглашенных и Лида Эйдельман — это инициатива Рахили. А чтобы Лида чувствовала себя уверенней, Вениамину поручили пригласить еще и ее ленинградскую подругу, которая тоже отдыхает в Вельбовке. Вениамин пытался объяснить, что эти девушки никогда не жили в еврейской среде, а потому могут по незнанию не подойти этому празднику. Но Соломон и слушать ничего не захотел: веди девушек, и все тут! А поскольку Соломон — виновник торжества, то и последнее слово остается за ним. Пришлось Вениамину приглашать Лиду с подругой. К его удивлению, девушки согласились сразу, без каких-либо сомнений.
Подругу зовут Клава Боброва, она замужем и мать полуторагодовалого ребенка. Эйдельманы знакомы с нею по Ленинграду. Муж Клавы — инженер, один из бывших учеников Степана Борисовича, а отец — доцент, химик; он работает в том же институте, что и профессор Эйдельман. Есть в Клаве какая-то скрытая искра, глаза вызывающе сверкают, а рот всегда готов к улыбке. Улыбка эта широка и открыта, а блеск влажных губ и красивых зубов обращает на себя внимание любого мужчины. Такова она, Клава, такой сотворил ее Всевышний — с любопытным носом, косами и манящим телом.
И вот наступает вечер, летний вечер в середине августа. По одному, по двое собираются в фейгинский дом празднично одетые гости. Туфли начищены, рубашки отбелены, на шеях повязаны красивые галстуки, и идеально прямы стрелки отглаженных брюк. Что уж говорить о нарядах девушек и женщин, одетых по самому серьезному вкусу. Взгляните, к примеру, на Голду Гинцбург. На ней платье из обычной ткани, которое, видимо, только что выстирано и отглажено, но коралловое ожерелье придает лицу девушки особое очарование. Лицо это покрыто легким пушком, но сквозь него сияет чистота; Голда единственная из девушек не накрасила губы.
А теперь бросим взгляд на хозяйскую дочь, Рахиль Фейгину. Вот она проходит легкой походкой из комнаты в комнату, стройная, с узкой талией, и высокий блестящий воротник оттеняет ее красивые черты. Зато прическа этой цветущей женщины — мелкие колечки перманента — кажется Вениамину не слишком подходящей. В большой комнате накрыты столы, но трапеза еще не началась. Молодежь толпится в комнате Вениамина. Лида и Клава еще не пришли. Вениамин, ответственный за патефон, занят пластинками и иголками. Соломон и Голда танцуют. Голде не слишком знаком этот танец, но и Соломон танцует кое-как. Лицо его сохраняет рассеянное выражение, зато какой радостью сияют глаза Голды! Она осторожно переступает с носка на носок, отдается танцу всей душой и всем телом. В руках партнера она как глина в руке Творца. Соломон крутит ее и вправо, и влево, отставляет ногу, отступает назад. И Голда послушно кружится, движется в такт музыке, с носочка на носочек, и весь танец светится сиянием ее лица.
Вот в комнате появляется Рахиль Фейгина — обязанности хозяйки заставляют ее то и дело входить сюда по той или иной надобности. Вениамин пользуется случаем, чтобы пригласить ее на танец. Возможно, он обнимает ее при этом чересчур сильно; женщина отвечает парню серьезным взглядом. Музыка смолкает, и танцующие разочарованно отрываются друг от друга. Маленькая Тамара сидит на коленях у Бермана.
— С кем ты сегодня играла на улице? — спрашивает Берман.
— С Ароном. Бегали наперегонки.
— Придется мне вызвать его на дуэль!
— Кого?
— Твоего Арончика!
Берман делает угрожающее лицо. Сразу видно, что Арону не поздоровится, когда против него выйдет столь ужасный противник. Тамарочка благословляет своего защитника на бой: