И вот пролетели тысячи лет, оставив после себя лишь буквы и тени — настало время поколения Вениамина. Но никто не встает к кормилу, лишь поток жизни несет, как придется, бесформенные комья глины.
Нет, не нужно удивляться тому, что после смерти дяди Ханиха почувствовал Вениамин: именно на нем лежит обязанность разобраться в бумагах и книгах покойного. Он перенес к себе содержимое дядиных шкафов — всё, до последней пылинки. Огромный мертвый мир лежал за этими обложками — там отныне и проводил юноша все свои свободные дни и ночи.
Так заразился он этой болезнью — лихорадкой книг и горячкой воображения. Старший брат Вениамина был скорее похож на отца — простой человек действия. Закончив пашутовскую школу, он уехал в Киев, поступил в институт и сейчас работает инженером на заводе, доволен профессией и карьерой. А Вениамин вместо того, чтобы двинуться той же дорогой, погряз в этих странных книгах, непонятных видениях, бессмысленных словах.
Люди-борцы, люди-страдальцы с бледными лицами и горящими глазами взывали к нему с этих мертвых страниц. Но вокруг него была совсем другая жизнь, и она не желала уступать. Жизнь загнала его в западню и не оставила выбора. В тот самый год, когда Вениамин окончил школу, скоропостижно умер его отец. Выяснилось, что была у него скрытая болезнь сердца, из тех, что тихо сидят внутри, а потом убивают одним ударом.
Тут-то и настал конец видениям, образам и мертвым книгам — пришла пора и Вениамину распрощаться с Пашутовкой и пойти общей дорогой. Мать переехала в Харьков к брату Шимону, а Вениамин отправился поступать в столичный институт. А что осталось в Пашутовке? Остались могилы и маленькие дома с маленькими садиками; остались шкафы с книгами, которых будут отныне касаться лишь мухи да пыль.
Годы рассеяния, годы изгнания. Но что такое изгнание для еврея и где она, его настоящая родина? Изгнание и есть естественное состояние еврея — изгнание, а не оседлая жизнь на одном месте. Довольно быстро выучился Вениамин науке приспособления — ив этом тоже помогла ему традиция отцов. Новые книги, учеба и экзамены, шум и толпы большого города — все это не стало для него непреодолимым препятствием. Но в глубине души еще хранил он теплое чувство к далекому маленькому местечку. Нет, все же и для еврея изгнание — несчастье.
Ведь еврейское сердце привязано к родине не менее крепко, чем любое другое.
Глава 9
Но давайте посмотрим на семью Фейгиных — вернее, на ее молодую ветвь. Посмотрим на их печали и улыбки, на их неурядицы и хорошие дни.
Соломон — мальчик-забавник, человек, пораженный болезненной тягой к женщинам, тягой, которая уже принесла ему немало бед и тумаков. А сейчас настало время и сестре его выйти на охоту.
Вот ведь скандал, евреи! Приехала из полтавского местечка женщина с великолепными зубами, поймала в свои сети маленького лысого мужа и растоптала при этом его жену, большую и ширококостную.
Жили они в комнате на Дубининской улице, недалеко от завода имени Владимира Ильича. Но было ли надежным это гнездышко? Главный счетовод треста, цветущая женщина, которая только что вырвалась на свободу из родительского дома и томительной скуки маленького местечка; и рядом — главный инженер Эпштейн из Пашутовки, умный пожилой еврей, у которого есть сомнения по поводу собственной порядочности, еврей, чью совесть тревожит во сне огромная страдальческая тень жены Марии Абрамовны. И надо же такому случиться, что именно этой паре судьба назначила вить гнездо в маленькой комнатке на Дубининской улице.
Кстати говоря, у Соломона есть свое мнение по данному вопросу: все-таки он ей брат, товарищи! Соломон заранее уверен, что у подобной пары не может получиться ничего хорошего. Карточный домик — ветер подует, и нет его!
Наверное, поссорились недавно брат и сестра: вот уже несколько недель, как они избегают встречи друг с другом. В жизни Соломона тоже перемены: как видно, он произвел очередное плодотворное знакомство с очередной представительницей прекрасного пола. Каждый вечер он проводит немало времени перед зеркалом, бреется, душится одеколоном и уходит, чтобы вернуться после полуночи.
Весна.
Чувствую, что мне нужно уделить Соломону больше внимания; наверное, читатели давно уже недоумевают, отчего я оставляю в стороне эту интересную тему, отвлекаясь на разговоры о стареющих евреях и мертвых книгах. Думаю, что и читательницы заинтересованы узнать побольше об этом юноше. Вот только согласится ли с этим какой-нибудь солидный образованный человек, муж и отец? С его точки зрения, Соломон — типичный вертопрах и бездельник, чье влияние губительно, а потому нормальный человек никогда не позволил бы своей взрослой дочери находиться в его обществе. А если еще больше углубиться в суть вопроса, то и мать взрослой дочери тоже никогда не согласилась бы на это. Но вот проблема: попробуйте спросить ту же самую мать, не говоря уже о дочери, хотела бы она услышать о похождениях Соломона? — и вы увидите в уголках ее рта скрытую усмешку, а вместе с усмешкой и немой, но совершенно ясный ответ. Конечно, хотела бы!