Ким был в этой компании единственным, кто не умел плавать вообще. Смех, да и только! Мальчику уже тринадцать, а плавает он хуже топора! Ким родился в Харькове и был евреем наполовину. Его отец, Шимон Вортман, работал на кооперативном заводике по производству мыла и сапожной ваксы. Мама была русской; ее сестра, Агриппина Андреевна Соловейко, жила в Гадяче, работала в городской библиотеке, и летом Ким приезжал к ней. Внешне он выглядел совершенно русским паренькам, высоким и красивым — лишь глаза выдавали в нем еврейскую кровь: горячие, темные, слегка навыкате, с выражением затаенной грусти.
Понятно, что Ким как городской мальчик был полон важности и чувства собственного достоинства, а поскольку еще и принадлежал к мужскому роду, то и вовсе относился к своим провинциальным подружкам со смесью презрения и снисходительности. Еще бы: они ведь отродясь не видывали трамвая, не посещали достойного театра! Ходят тут босиком, как какие-то деревенские девчонки!
Единственно в чем он проигрывал по всем статьям — это в умении, вернее, в неумении плавать. В городе Харькове не было ни моря, ни по-настоящему большой реки, а потому жители этого обойденного Господней милостью города обречены были влачить убогое сухопутное существование. В то время как две эти деревенщины, Тамара и Сарка, демонстрировали изумленному горожанину кроль во всей чистоте стиля! При этом Тамара, насмешливая коза, никогда не упускала случая уязвить городского джентльмена. Уколы ее острого язычка ранили несчастного парня больнее ножа, проворачиваемого в открытой ране. В то лето невинные ягнята уже начали взрослеть…
Конечно, Ким Вортман, гордый мужчина и горожанин, не мог смириться с таким положением вещей и взялся за дело со всей серьезностью. Первый этап — умение держаться на воде — он прошел относительно быстро и вскоре уже бултыхался у берега, отчаянно колотя по воде всеми четырьмя конечностями. Затем пришло время учиться владению телом и правильному дыханию. Каждый день Ким все дальше отплывал от берега. Что и говорить, это было для него чудесное лето. Каждое утро он проводил теперь в воде, одерживая ежедневные маленькие победы, и вот, наконец, смог самостоятельно переплыть через реку! Начиная с этого момента, он стал уделять внимание тонкостям кроля, и вскоре у насмешницы Тамары уже не было причин отпускать в его адрес колкие замечания. Что ни говорите, а Ким Вортман оказался-таки настоящим мужчиной: всего за одно лето постиг он премудрости плавания!
Юная компания звенела в то лето смехом и весельем — первыми признаками приближающейся взрослой поры. Курчавая Сарка Гинцбург тоже вдруг начала показывать взрослые когти. Она была из молчаливых, но за внешним ее спокойствием угадывался сложный мир образов и желаний.
Внимательный наблюдатель мог обратить внимание, что Сарка положила на Кима глаз. Казалось бы, на что сдался ей, дочери кладбищенского габая, этот городской мальчик-«половинка»? Так или иначе, она была самой способной из всех учеников Вениамина. Долгие часы проводила Сарка в реке, гоняясь туда-сюда, и никто не мог сравниться с нею в быстроте плавания и в красоте прыжков в воду.
Странные отношения установились между парнем и двумя подружками. Временами казалось Вениамину, что Ким тянется к насмешливой козе, к маленькой Тамаре. Но разве не рано еще говорить об этом? Возможно ли, что такие взрослые мысли бродят в головах этих неоперившихся птенцов?
Тем временем рыженькая веснушчатая Галина Львовна продолжала обрушивать на Вениамина потоки своей болтовни. Рахиль Борисовна и Наталья Викторовна были не так разговорчивы, и Вениамин решил попробовать свои силы на первой из них. Что поделать, если ему всегда нравились именно Рахили? Этой, кстати, еще не исполнилось тридцати. Увы, ухаживания его были отвергнуты с порога, и от нечего делать Вениамин обратился в сторону Натальи Викторовны. Во внешности этой полнотелой женщины было что-то коровье, глуповатое и в то же время приятное. В какой-то момент Вениамину даже казалось, что она готова ответить на его интерес взаимностью; близился день, когда усилия обольстителя должны были принести вожделенные плоды. Но вот оно, еврейское счастье! В Гадяч внезапно приехал муж Натальи Викторовны. Запах папирос и крепкого одеколона окутал теплое слоновье тело женщины, и Вениамин вынужден был отступить не солоно хлебавши.