— Проверьте время на часах, — тихо попросил я, и в ответ донеслось удивлённое хмыканье.
Каждый обнаружил на электронных часах такую же херню, как у меня. Только у Лысого были классические часы. Он посмотрел на нас, молча показав руку. Стрелки на циферблате двигались в разные стороны.
— Какого хера? — изумился он.
— Похоже, что мы в аномальной зоне, — сделал вывод Миха.
— Я устала, — простонала Катя и села на ступеньку. — Мы идём и идём, а эти чёртовы ступеньки, никак не заканчиваются.
— Согласен. Давайте привал. За нами вроде не гонятся, так что имеем право на передышку, — сказал Миха, достав из рюкзака протеиновый батончик, и разделил с женой.
Так же поступили и все остальные.
— О, моя любовь, — Катя достала влажные салфетки и начала обтираться. — Как же хорошо, как они пахнут, — с лёгким безумием в глазах прошептала она.
— Да… когда вернусь, пойду в баню, чтобы смыть с себя этот смрад, — мечтательно сказал Лысый.
Слова о возвращении, зажгли огонь надежды в глазах нашей бедовой компании. Я же, хотел только добраться до плеча. Оно страшно болело, но я всё время не подавал виду. В какие-то моменты забывал о нём, будто боль это уже моё стабильное состояние. Но, в момент привала, оно ярко напомнило о себе.
— Ты как? — вдруг спросила Вера. — Вид у тебя очень… плохой.
— Плечо, — хмыкнул я, — очень хреново.
— Давай посмотрю, — она придвинулась ко мне, и я не стал возражать. Я хотел спать. Резко. Жутко.
Вера разрезала повязку и замерла, оттопырив руки.
— Егор…
— Что?
— Твоя рука… она… я не знаю…
— Что там? — надо мной склонился Лысый. — Твою же мать… Князь, тут какая-то херня.
Я открыл глаза с большим усилием, медленно, как во сне повернул голову и увидел, что моё плечо чёрное. Нет, это был не некроз. Это было что-то очень странное. Моя рука каменела. Блестящий чёрный камень с гранями как у кристаллов, покрывал кожу.
Стало тяжело дышать.
Я ковырнул плечо ножом, что все охнули. Оно реально каменное…
Я стал обрывать ткань рукава, пытаясь увидеть, насколько далеко зашло это окаменение. Почти до локтя.
— Что это? — осматривая меня, прошептала Вера.
— Ты здесь доктор, — нависая над Верой, сказала Катя.
— Ты дура? Я педиатр, — возмутилась Вера.
— Князь, ты как? — спросил Лысый.
— Не знаю, — честно ответил я, глядя на своё плечо.
Окаменение узором шло по руке. Оно было живое, хоть и твёрдое. У локтя двигался узор, который обещал не останавливаться на достигнутом.
Чёрный камень… так вот, чего они хотели…
Я и есть ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ!
От этой мысли я застонал вслух.
— Что такое, Егор? — встревожилась Вера.
— Ничего. Всё хорошо, — выдохнул я.
— Это, по-твоему, хорошо? — изумилась она. — Я не знаю. Я сейчас что-то придумаю, — она судорожно начала копаться в рюкзаке дрожащими руками, но я её остановил.
— Вера, не надо. Аптечка не поможет.
— А что? Что тогда поможет? У тебя вон, какая штука! Я… — она впадала в истерику.
— Вера, я тебя люблю. Всё хорошо, — сказал я.
— Ты дурак, да? — из её глаз брызнули слёзы. — Какое хорошо?
— Я почти всё понял. Я ключ, — тихо и спокойно ответил я, хотя и не был спокойным внутри. Я горел. Мои мысли метались в поисках ответа в попытке сложить паззл в ясную картину.
— О чём ты? Какой ключ? — недоумевала она, стирая слёзы со щёк.
— Так Рыг сказал накануне. А сейчас я понял, что он имел в виду. Наверное, моя рука что-то значит для этого места, — ответил я, ощущая, как губы невольно растягиваются в улыбке. Наверное, я выглядел безумцем в этом бесконечном коридоре, в свете фонарей, в компании измученных друзей.
— Точно-точно… — прошептал Лысый, — ты же ещё в гостинице что-то про плечо говорил.
— Так ты знал?! — рявкнула Катя над моей головой.
— Тихо ты. Ничего я не знал. И ничего у него не было. Я свидетель. Ему было плохо, вот и всё, — огрызнулся Лысый.
— Что же ты молчал? Мог бы, и предупредить, — не унималась Катя.
— О чём? Вот скажи, о чём я мог предупредить, а? Может о том, как охерел мой друг, когда увидел свою жену с Джоном? О том, как он страдает? А может о том, что пытался нас всех собрать как раньше, чтобы мы не забывали друг друга? О том, что готов вывернуться ради своей жены наизнанку? Я знал, что Князь будет делать всё ради своей цели, но не знал, что всё так плохо. Никто не знал. Так что, помолчи, хорошо? — высказался Лысый на одном дыхании, что даже я взбодрился от его речи.
Катя отодвинулась к противоположной стене с обиженным видом. И я её не виню. Она права. Ведь я промолчал столько раз, когда мог сказать и предупредить эти события. Поверили бы они мне тогда или сочли наркоманом? Скорее последнее. А теперь что? А теперь вот.
Я посмотрел на Веру, которая опустила глаза. Она молча сотрясалась от слёз. А я больше всего боялся таких моментов, когда она плакала. Я всегда старался сделать всё возможное, чтобы она улыбалась.
— Вер, я ещё живой, не надо так рано меня оплакивать, — дотянувшись к её щеке нормальной рукой, осторожно стёр слезу. — Всё будет хорошо.
— Угу, — шмыгнула носом она. — Я и не собиралась. Откуда у тебя столько уверенности? — она посмотрела мне в глаза, что у меня перехватило дыхание.
— Зачем так жестоко? — прошептал Лысый, качая головой.
— Не лезь, — шепнул ему Миха.
— Вера, скажи, ты ещё меня любишь? — спросил я, ощущая, как в ожидании её ответа сжимается сердце в груди. Мозг паниковал, мол, зачем такое спрашивать?! Но, мне это нужно. Я должен знать.
— Вот выберемся отсюда, тогда и узнаешь, — вздохнула она, после длинной паузы, не глядя на меня. Она рылась в рюкзаке, хотя я понимал, что она ничего не ищет, а просто уходит от вопроса.
Одно радовало, если уж не ответила решительно — нет, то это уже надежда. Мне много не надо. Уже не надо. Я хочу, чтобы всё это закончилось, и мы вернулись в свою квартиру с котом. Хочу вернуть всё как раньше… но, я понимаю, что прежней жизни уже не будет.
Глядя на свою руку, понимание это безжалостно бьёт по голове. Если я умру здесь, то про меня забудут, если, конечно, выживут. Я эгоист, если хочу быть нужным? Даже сейчас, в этом странном месте, я думаю об этом.
Джон исчез. Рад ли я этому? Скорее да, чем нет. Я не желал ему смерти, но хотел, чтобы он исчез с моей дороги навсегда. А теперь, рискую и сам исчезнуть. Какова ирония, ха-ха.
В повисшей тишине я погрузился в свои мысли, как вдруг снизу раздался непонятный треск, от которого все всполошились. Вера от неожиданности выронила светящуюся палочку, и та покатилась по ступенькам вниз в непроглядную тьму. Замерев, мы напряжённо всматривались вниз и прислушивались к звукам.
Кажется, сердце застучало в горле, когда световую палочку кто-то поднял с пола, там, внизу. Этот некто, покрутил ею в воздухе, а затем она погасла. Снизу подул холодный воздух, который буквально колол кожу.
— Кто-о-о таки-и-и-е? — прогудел безликий голос.
— Попали… — прошептал Миха.
— А ты кто? — спросил я, уже стоя на ногах. Сам не помню, как поднялся, но уже находился в боевой позе, готовый к обороне. Адреналин хреначил по венам, накатывая волнами.
— Уходи-и-и-те про-о-чь… — прошипел голос в ответ.
— Не можем. У нас только один путь, и ты стоишь на нём, — ответил я, ощущая, как активно начала припекать моя каменная рука. Мигом, взглянув на неё, увидел, что под чёрным камнем пробегают языки пламени. Они сплетались в узоры, словно ручейки в большую реку, и образовывали яркие символы, напоминающие руны.
— Ты можешь остаться… остальные про-о-чь! — после недолгой паузы, прозвучал зычный голос из глубины подземелья.
— Нет, так не пойдёт. Мы идём все вместе, нравится тебе это или нет! — сказал я, ощущая, что жар захватил меня с такой силой, что я уже готов плеваться огненными шарами.