Дверь загремела, сообщая, что хозяйка вернулась. Ключ щёлкал замочной скважине, точно отсчитывая наши последние мгновения жизни. В сумасшедшем напряжении, я пялился на неё, понимая, что выбраться у меня шансов нет. Я буду орать, привлекая мразину к себе, чтобы жена успела спрятаться. Отвлеку, как смогу. Метнувшись взглядом к Вере, обнаружил, что она лезет под печь, в ту самую дыру, куда недавно закатился мохнорылый. Только открыл рот, чтобы окликнуть жену, предупредить, как резко распахнулась дверь и внутрь пещеры влетела Вагахке, сверкая рубиновыми глазами.
— Где-е-е?! — растопырив когтистые, кривые пальцы, вопила она, принюхиваясь, широко раздвигая ноздри, горбатого и погрызенного на вид носа на серо-зеленой морде.
— В Караганде! — выкрикнул я, и страшила буквально телепортировалась ко мне, впиваясь в меня хитрым взглядом.
— Вы только посмотрите, — усмехнулась она, обнажив кривые острые зубы, изогнув рот в дьявольской улыбке, — сам ко мне в руки приш-ш-шёл!
— Соскучился, — не в силах расцепить сжавшиеся челюсти от такой близости, процедил я сквозь зубы.
— Где она? — потирая мозолистые ручища, спросила страшила, внимательно рассматривая меня, оказавшегося в такой глупой ловушке.
— А говорят, ты раньше была красивой. Я бы поглядел. Не то, что сейчас, — кряхтя в разломе, сказал я с максимальным спокойствием, наблюдая, как у твари расширяются глаза. Я тянул время, как мог, надеясь, что жена успеет спрятаться как следует. А дальше не знаю, как пойдёт. У меня нет плана.
— Жалкий простак, попал впросак, — ядовито процедила она, резко развернувшись ко мне спиной, из которой массивной грядой торчали кривые, длинные позвонки.
— Манать у тебя хребет, ужас. Наверное, на спине ты уже давно не спишь, — продолжал я, надеясь вновь привлечь её внимание.
Но, Вагахке игнорировала мои слова, рыская по пещере в поисках Веры.
— Вот смотрю на тебя, и думаю, как можно было скатиться до такого? Ты же была практически богиней света, а стала подземной, кривой скотиной с уродливой рожей. Если бы у тебя был шанс вернуть всё обратно, исправиться, ты решилась бы на такой шаг, а, Вагахке? — намеренно нарывался я, видя, как трясёт страхолюдину от моих слов.
— Экой, ты невоспитанный. Я это исправлю, — наконец-то развернувшись ко мне, противно слащавым голосом промолвила она.
Оказавшись в одно мгновение рядом, не успел я моргнуть, как тварь схватила меня за лицо своей корявой рукой, впиваясь в щёки толстыми когтями. Я сжал челюсти, но давление когтей было таким сильным, что услышал, как хрустит челюстная кость. Мгновение, и они проткнули кожу с характерным треском, проникнув в мой рот, точно клешни краба, в поисках языка.
— Что, не хочешь ничего сказать, а-ха-ха?! — кошмарно хохоча, клацала она своими зубами, неспешно ковыряя мои, что преграждали путь к языку.
— И-хи-хи, хо-хо-зяйка, — внезапно раздался визгливый голос мохнорылого в пещере, привлекая на себя её внимание.
— Я велела не показываться мне на глаза! — взревела она, яростно сверкнув глазами.
— Саами, — жалобно пропищал мохнорылый за её спиной, и Вагахке медленно повернула голову в его сторону, не отрывая от меня своей руки. Мне тоже открылся обзор, и от представившейся картины, у меня подпрыгнуло сердце.
Вера стояла на фоне яркой печи, занеся топор над мохнорылым. При каких-то странных обстоятельствах, это существо не оказывало сопротивление жене, а тряслось от страха, как мне показалось. Мохнорылый взирал на горбатую ведьму с надеждой в угольно-огненных глазёнках.
— Убери руки от моего мужа или я раскрою башку твоему прислужнику, — мрачно сказала Вера, что я забыл о боли.
Что ты творишь??? Зачем?! У меня началась паника за странный героизм жены.
— Давай, — смачно чавкая языком, ответила Вагахке, резко вынув свои когти из моего лица с хлюпающим звуком.
Вера замерла, бросив нерешительный взгляд на трясущееся волосатое создание. Мне почему-то подумалось, что оно что-то вроде ребёнка или подростка в мире этих тварей. Уж слишком он был хилый какой-то, маленький, по сравнению с теми, что встречались нам раньше.
— Э-э, нерешительная баба. Убей же его! — недовольно рявкнула ведьма.
— Хо-хо-зя-я-йка! — жалобно пискнул мохнорылый.
— Заткнись, образина! — фыркнула она.
— Ну, чего вылупилась, руби, давай, раз замахнулась, а-ха-ха! — подначивала ведьма.
Мохнорылый протяжно завизжал, бормоча на едва понятном языке, но всё же смысл его мольбы был понятен. Он не хотел умирать. И странное дело, на лице жены возникла жалость… к кому или чему?! Она нерешительно на меня посмотрела. Я знал, что она не сможет его зарубить. По глазам видно, что ей его жалко, она замотала головой и выронила топор. Тот со звоном упал на пол, а мохнорылый драпанул со всех лап в дырку под печкой. Только и слышно было в повисшей тишине звук его когтей.
Через мгновение, опомнившись, Вера хотела схватиться за упавший топор, но ведьма быстро метнулась к ней. Схватила за шею и подняла в воздух, презрительно шипя проклятия.
— Отпусти её! Я сделаю, что ты хочешь! Тебе же нужен ключ, да?! Так он у меня! Слышишь?! — орал я что есть мочи, давясь кровяными слюнями с хлюпающим свистом из щёк.
Вагахке медленно развернула ко мне свою морду, вросшую в плечи, обвела оценивающим взглядом, будто прикидывала, насколько ценное моё предложение. Довольный взгляд блестящих в свете печного огня рубиновых глаз, говорил о том, что предложение это ей по нраву. Она разжала руку, и Вера рухнула на пол, хватая ртом воздух. Ведьма довольно посмеивалась, глядя на меня. Щёлкнув пальцами, она раздвинула разлом. Стены по её команде буквально выплюнули меня внутрь пещеры, как мешок с костями. Моё онемевшее тело рухнуло на пол.
Я пытался подползти к жене, но эти попытки были напрасны. Ведьма склонилась надо мной, и схватилась за каменную руку, начав её выкручивать, рассматривая со всех сторон.
— Наконец-то, — довольно заключила она. — Ты даёшь своё согласие? — выжидающе глядя на меня, с хитростью задан был вопрос.
— Отпусти её, — хрипел я.
— Ты не понимаешь, чего просишь, — расхохоталась тварь.
Я понимаю, что прошу спасения жены у злобной, проклятой страшилы. Но, как же быть? Как договариваться?
— Егор, не надо, — откашлявшись, держась за горло, просипела Вера, сидя на каменном полу. — Ты же знаешь, ты же видел, что нельзя отдавать ей ключ.
— Замолчи, — грозно процедила ведьма, — я и без уговора могу взять всё что хочу, но… если ты согласишься на мои условия, то возможно, я вас отпущу.
— Нам некуда будет идти, если ты отдашь ей ключ! — дрожа всем телом, сказала жена. И она была права. Но, что же нам остаётся делать?
— Так что? — вкрадчиво спросила лохматая уродина. — Ты согласен?
— Не надо… — прошептала Вера.
— Она носит твоего ребёнка. Поду-у-май хорошо, прежде чем отказаться, — продолжала ведьма.
Странно, что она так сменила поведение, пытаясь договориться. Но, больше всего меня задела фраза, что ребенок мой. ВСЁ ЖЕ ОН МОЙ!
Быть счастливым в такой страшный момент…
— Зачем тебе моё согласие? — глядя ведьме в её страшную рожу, спросил я.
— Вы, лю-ю-ди, не понимаете, что это такое. СО-ГЛАС-ИЕ! — хитро усмехнувшись, многозначительно произнесла она. — Гласом является голос. Слово не просто звук. Дай мне своё слово, и я дам вам свободу. Ты ничего не сможешь сделать со своей рукой. Она убьёт тебя. Поглотит без остатка. Но, я-я-я, знаю, как тебя освободить. Дай мне сло-о-во, да-а-й, — бормотала ведьма, гипнотизируя мигающим гранатовым взглядом.
Но, я знал, что это всё ложь.
— Пообещай, что не убьёшь нас и я дам тебе то, что ты хочешь, — выдохнул я, видя, как за спиной страшилы, Вера печально качает головой.
— Обеща-а-ю, — довольно произнесла тварь, растянув в уродливой улыбке чёрные губы, коварно блистая глазами. Как же она палится в своих намерениях, но я тянул время, как мог, надеясь на что-то.
Глава 17
Быстро перебирая когтями по камням, ворон скакал по узкому проходу. Огибая хитрые ловушки подземного народа Чахкли, он едва не застрял под упавшим булыжником, успев сложить крыло и отделаться потерей нескольких перьев. Он спешил, зная, что вверенные под его защиту люди, долго не продержатся без его помощи. Духи рода подсказывали ему путь, уводя от гибели, что таилась в стенах. Давящие, колющие и режущие ловушки, самораспыляющиеся ядовитые грибы и многие другие опасности, поджидали ворона на каждом шагу. Хитрый народ не любит незваных гостей.