Я больше не тратил сил на поимку жаб. Плохой из меня охотник, ведь за весь путь только и смог, что поймать попавшую в ловушку из камыша рыбу. Ох, сейчас бы мне ее, такую вкусную, такую сытную. В горле застрял ком.
Почему люди так зависят от еды? Как бы мир изменился в лучшую сторону, если бы стал человек получать все необходимое из, скажем, солнечной энергии. Все стало бы лучше. Идеальное общество, где никто и никогда не умрет от голода или жажды. Ах, мечты. Кажется, я начинаю бредить и сходить постепенно с ума.
В воздухе витал запах безысходности - такой приторный.
***
Я был готов съесть даже этот проклятый мох, которым, подобно кавролиновой дорожке, была устлана земля. Готов был даже ловить мошек, что так назойливо летали у самого моего лица.
-Прочь, - говорил я им, размахивая руками, - пошли вон!
Но их было много и им было все равно на мои пустые угрозы и жесты в их адрес.
Я слышал гитару. Кто-то вдали касается легонько ее металлических или нейлоновых струн. Тихий-тихий звук, проникающий в самое сердце. Мелодично, но так грустно струится он средь болота и манит меня. Затем он становится тише, еще тише и оказывается, что это был лишь звон в моих ушах, да жужжание мошкары.
Я пропал.
***
Оно вернулось. А может никогда и не уходило. Его пристальный взгляд вновь ощущаю на себе. Так давай же, покончи со всем прямо сейчас! Я даже буду тебе благодарен. Но, нет, даже не думай о том, что все будет так просто. Пусть победа в любом случае окажется за тобой, но я все равно успею отхватить своими зубами несколько кусков твоей ядовитой плоти. Попробую даже выдавить своим пальцем твой большой желтый глаз и слизать его в предсмертных муках, пока ты будешь с яростью кромсать меня на части. Только подойди. Давай же! Но в ответ тишина. Как всегда. Я уже даже привык.
***
Вокруг меня разрослись кусты с красными плодами, мимо которых я уже проходил, когда шел к горе. Тогда я их удостоил лишь беглым взглядом без какого-либо интереса, но сейчас они стали моим спасением.
-Это мои бабочки! - Заорал я во все горло и побежал к ним навстречу.
Невзирая ни на что, стал срывать их с серых, извивающихся веток, и запихивать в рот. На вид они были похожи на абрикосы, только совершенно гладкие, багрово-красные и немногим меньше. Внутри была круглая твердая косточка, о которую по неосторожности чуть не сломал зуб. Сок стекал по моему подбородку и скатывался каплями вниз, капая на одежду, на штаны и ботинки. Еще, еще, еще! Мне было мало. Не успевая доесть один, тут же переходил к следующему. Благо их тут было несчитанное количество. Можно есть и есть!
-Как же вку-у-у-ушно, - пробормотал я набитым ртом. Хотя, надо отметить, вкуса-то я и не ощущал. Совершенно никакого. Даже болотная вода и та имела пусть и отвратный, но все же вкус. А здесь - ничего. Все имеет вкус, а тут...такое чувство, что облизываю языком воздух перед собой. Единственный плюс был в том, что их можно было кусать, грызть, пережевывать и глотать. И это было приятно. А еще они уняли голод, так что отсутствие вкуса - это была вовсе и не проблема.
Наевшись досыта, мне захотелось немного поспать, отдохнуть. Глаза стали чуть-чуть слипаться от усталости, но расслабляться было некогда.
***
Но ушел я недалеко. Через пару шагов я почувствовал, что что-то не так. В животе кольнуло, затем еще раз уже сильнее. Затем боль стала совсем невыносимой. Ноги подкосились, и я упал на землю.
-Боже, - простонал я.
Дрожащей рукой потянулся ко рту и засунул внутрь два пальца. Глубже, еще глубже. Стали проскакивать рвотные позывы. Желудок трясло судорогой. По руке стекали слюни.
-Давай же, давай, ну! - Мне хотелось рыдать от своей глупости.
И вот меня вырвало. Все съеденные мной фрукты вырвались наружу едким соком. Струящийся из меня поток было не остановить. Меня рвало, выворачивая наизнанку. Кашель, слюни, рвота - непривлекательное зрелище. Но кому здесь на меня смотреть? И кому помочь? Некому.
Горло раздирало, желудок пульсировал коликами. Я лежал без сил. Все? Все прекратилось? Теперь я могу спокойно умереть?
-Нет, - шептал в моем сознании отец.
***
Я не помню, как поднялся на ноги, как шел, спотыкаясь и падая. Помню лишь свое холодное бледное тело, скрюченное от боли. Нога вновь разболелась. Рука тоже.
День клонился к закату. Я брел по лесу, словно в кошмарном сне или лихорадочном бреду.
Я не помню, как оказался возле корабля, как потерял сознание, очнулся и вошел в полутьму коридора, открыв дверь.
Почему я еще жив? Это было неважно. Ничто было более не важно. Для себя я понял только то, что я - всего лишь человек и могу погибнуть здесь от всего и вся. Я мог быть уже мертв, наевшись незнакомых фруктов, или напишись воды из болота. Я мог бы погибнуть еще там, на горе, сломав ногу, пытаясь ползти и замерзнув насмерть. И никто мне бы не помог. Никто даже не попытался бы. Тяжело выжить в одиночестве, поэтому надо это исправлять.