Савицкий стоял бледный и растерянный, рука, сжимавшая конверт с фотографией, заметно дрожала.
Если бы Петренко не был сам так расстроен нахлынувшими воспоминаниями, он бы заметил, что с одним из его посетителей творится неладное.
Морозову поневоле передалось волнение обоих, и он решился: взял у Савицкого конверт с фотографией и протянул хозяину.
— Посмотрите, пожалуйста, на фото. Знали вы эту женщину?
Петренко вздрогнул.
— Откуда это у вас? Это — моя жена, Елизавета Карловна Петренко, урожденная Миллер. На картинах, зарисовках и вот здесь, на снимке, — это все она. Откуда это у вас? — повторил он.
Степан Иванович испуганно смотрел на Петренко. На лбу у него выступили капельки пота. Лицо сделалось восковым.
Видя, что он не в состоянии вымолвить ни слова, Морозов шагнул вперед:
— Это его мать…
Петренко медленно опустился на стул, что-то попытался сказать, но спазмы сжали ему горло, и он только не отрываясь смотрел на Савицкого.
— Отец! — Степан Иванович протянул к Петренко руки.
Они прильнули друг к другу, слезы лились по их щекам.
Петренко, еще с войны начавший собирать материалы, поведал сыну героическую историю короткой жизни его матери…