Взглянув на часы, про себя отметила, что ей уже пора на встречу с Фрицем.
Он сидел за столиком и читал газету.
— Простите, у вас не занято? — спросила Миллер, подсаживаясь к нему.
— Нет, — ответил связник, не поднимая глаз.
— Привет, — шепнула Эльза.
— Привет. Почему не были вчера?
— Не смогла. Допоздна находилась в управлении СД. Что решили в Центре?
— Ваш план одобрен. Но вы уверены, что курьер согласится сделать так, как вы скажете?
— Это у него единственный шанс остаться в живых.
— На всякий случай разработан запасной вариант — похищение курьера, но лучше бы до этого не дошло.
— Все будет в порядке, — уверенно сказала Миллер.
Подошел официант, она заказала себе стакан апельсинового сока и продолжила разговор:
— Надо инсценировать похищение курьера, оставить на месте его вещи.
— Об этом не беспокойтесь. Фотографию курьера вы принесли?
— Вот, возьмите, — протянула Эльза конверт.
Фриц спрятал его в карман.
— Центр интересуется, нет ли новостей от врача?
— В шифровке — материал, касающийся этого вопроса, — кратко ответила Эльза.
— Я очень переживаю за вас, Лиза. Будьте осторожны.
Она грустно улыбнулась:
— Я уверена, что все закончится благополучно. А еще я рада, что мой труд не пойдет на пользу фашистам. Ведь эти ценности я добывала у немецких солдат и офицеров. Работала с полной отдачей, иначе нельзя было. И чтобы все это досталось немцам — ни за что!
Фриц опустил голову. Возражать Миллер было бесполезно, и он понимал это.
— Когда вы переправляете курьера? — спросил он после паузы.
— Еще точно не знаю. Предположительно — двадцатого.
— Если дата изменится, немедленно известите. Возьмите газету, здесь для вас шифровка.
— Спасибо.
Захватив газету, лежавшую на краю стола, Эльза вышла из кафе. Она решила пойти к Гартману домой и поговорить с ним. Он жил с матерью, отец умер несколько лет тому назад от туберкулеза.
Прежде всего Миллер хотела установить, есть ли за домом курьера слежка. На улице, где проживал Гартман, она не спеша прошлась взад и вперед. Агента СД заметила тотчас. Он стоял под деревом и курил. Видела она его впервые, значит, он из числа агентов, в функции которых входит слежка за сотрудниками СД. Эти люди никогда не приходили в управление, а встречались с начальством на конспиративных квартирах.
Агент был один. Следовательно, Штольц поставил его больше для порядка, чем для слежки. Эльза вынула зеркало, подкрасила губы и подошла к агенту.
— Привет, милый, — развязно произнесла она.
— Проваливай отсюда, — грубо промычал в ответ тот.
— Зачем так невежливо, мальчик мой?
— Уходи отсюда по-хорошему.
— Я дорого с тебя не возьму, — игриво повела плечами Миллер.
— Где ты живешь?
— Рядом, — Эльза указала на дом, в котором жил Гартман.
— Хорошо, ступай домой и жди меня, я скоро приду. Как твоя фамилия?
— Зачем тебе? В какой подъезд я зайду, ты сам увидишь, а квартира шестьдесят вторая.
— Хорошо. — Он явно желал отцепиться от назойливой барышни.
Загадочно улыбаясь, Эльза удалилась. Поднявшись на третий этаж, она позвонила в квартиру Гартмана.
Он сам открыл дверь и, ошеломленный, застыл на пороге.
— Фрау…
— Тс-с… — приложила палец к губам Эльза, давая понять, что лишние разговоры на лестничной клетке ни к чему.
Гартман молча кивнул головой и отступил в сторону.
Эльза прошла вперед, осмотрелась. Комната была обставлена небогато, но со вкусом. Очевидно, у родителей Гартмана доходы были скромные и все, что находилось в квартире, приобреталось на протяжении долгих лет.
Миллер села на предложенный Гартманом стул.
— Как отдыхаете? К операции готовитесь? — спросила Миллер.
— Штольц предупредил, что весь инструктаж я получу от вас. Ведь вы готовите мне переход границы?
— Да.
— Я рад, что именно вы этим занимаетесь. После истории с Герфтом я никому больше не доверяю.
— Что случилось?
— Он застрелил нашего шофера, да еще и отругал меня за то, что я предъявил ему претензии.
— Но я же предупреждала вас об этом. Вас так глубоко это тронуло? На фронте каждый день гибнут тысячи солдат.
— Это на фронте, — тихо сказал Гартман. — Неужели нельзя было найти другой выход, чтобы не убивать шофера?
— Я не знаю. Герфт намного опытнее и меня и вас. И потом — необходимо было соблюдать полную секретность.
— Мне жаль шофера, — угрюмо твердил Гартман.