— На его помощь я и рассчитываю. Зайлер обещал пятерых сотрудников в мое распоряжение.
— Неплохо! А вы говорите, что не знаете, с чего начать!
— Меня смущает то, как он отнесся к моему появлению здесь.
— Конечно, ему это не нравится!
— Почему?
— В вас он прежде всего видит информатора. А это ему ни к чему. Ведь теперь он ничего не утаит от Берлина!..
— Ждать от него подвохов?
— Не обязательно. Постарайтесь сработаться…
— Помогите мне, Ганс, наладить с начальством хорошие отношения!
— Сделаю все от меня зависящее.
— О, Ганс! Я действительно рада, что встретила вас. Проводите меня до гостиницы. Завтра мы встретимся? Мне предстоит серьезный разговор с Зайлером… Я очень волнуюсь…
— Милая Эльза, не придавайте встрече с начальством такого значения. Время внесет коррективы в ваши отношения. Мой совет вам: держитесь уверенно, разговаривайте с ним сухо и официально. Зайлер — старая лиса. Дайте ему понять, что он для вас никто.
— Спасибо. До завтра.
Эльза поднялась в свою комнату, несколько минут ходила из угла в угол, стараясь сосредоточиться и проанализировать события сегодняшнего дня.
К «Викингу» надо присмотреться, — решила она, — каждый день буду обедать и ужинать не торопясь. Раньше чем через неделю выходить на связь не стоит. Информацию, собранную в пути, придется передать позже… А что дает встреча с Крегером? Пока судить трудно. Время покажет…
Крегер говорил, что мама исчезла неизвестно куда. Если она эвакуировалась в глубь страны, это хорошо. Присутствие матери и сына здесь, в городе, очень затруднило бы положение Эльзы… Близкие невольно сковывают свободу действий разведчика…
С раннего утра команда в полном составе под началом Гардекопфа расставляла мебель, врезала в двери замки. Штурмбанфюрер Крегер прислал на подмогу несколько солдат из инженерного батальона, размещавшегося поблизости.
Еще в дороге Эльза убедилась, что Штольц был прав, когда выделил ей в заместители Гардекопфа. Штандартенфюрер хорошо знал своих подчиненных. Гардекопф не задумывался над приказами начальства — он их беспрекословно выполнял. Такой помощник Эльзу устраивал.
Из кабинета Зайлера выглянул Крегер:
— Хайль, Эльза!
— Хайль!
— Начальник отделения службы безопасности просит вас зайти к нему.
— Спасибо, Ганс.
Крегер пропустил Эльзу вперед.
— Доброе утро, фрау Миллер. Крегер мне все утро рассказывал о вас. Рад, что вы давно знакомы. Рад, что прислали именно вас. Мне очень не хватает специалистов в России!
— Постараюсь быть полезной. В свою очередь рассчитываю на вашу поддержку.
— «Опель-капитан» ждет вас, фрау. Шофер и пять человек, которых я обещал передать вам, находятся в служебной комнате. Документы получите у Крегера. Он же поможет вам разобраться в них. Вы довольны?
— Да.
— Если у вас возникнут вопросы, которых не решит штурмбанфюрер, заходите в любое время. Крегер, проводите фрау Миллер к переданным в ее распоряжение офицерам.
Эльза и Крегер направились в служебную комнату. Сидевшие там офицеры и шофер вскочили. Крегер придирчиво осмотрел их:
— С сегодняшнего дня и до особого распоряжения вы все переходите в подчинение фрау Эльзы Миллер. Работа предстоит совершенно секретная. Ни мне, ни начальнику отделения службы безопасности с сегодняшнего дня вы не подотчетны. Чем будете заниматься, не должен знать ни один человек в СД!
Крегер сделал небольшую паузу и усмехнулся:
— Даже под трибунал подвести вас может только фрау Миллер. Вы хотите что-либо добавить? — спросил он Эльзу.
— Да. Прежде чем допустить вас к новой работе, господа, предупреждаю: разглашение того, чем вы будете заниматься, карается по законам военного времени. Когда мы с вами будем расставаться, дадите мне подписку, что ни один посторонний человек не узнает, что вы делали под моим началом. А сейчас пройдите в левое крыло первого этажа к лейтенанту Гардекопфу. Он ознакомит вас и шофера с вашими функциями.
Эльза обвела взглядом вытянутые лица, стараясь запомнить и разобраться — кто есть кто? Оставшись наедине с Крегером, устало опустилась в кресло.
— Ганс, как моя речь?
— О, Эльза! Мне даже страшно стало! Получается, что в ваши функции входит не только вербовка агентуры?
— Прошу прощения, Ганс, но я тоже предупреждена, что за разглашение содержания своей службы несу ответственность по законам военного времени. Вы же не хотите, чтоб меня расстреляли? А потому не расспрашивайте! Покажите мне лучше документы, о которых говорил Зайлер.
— Да, да. Знаете, Эльза, когда вы подолгу не появлялись у Нейсов, я очень переживал.
— Уж не ревнуете ли вы меня?
— Не шутите, Эльза…
— Спасибо, Ганс, за заботу.
— Вот и сейчас мне не очень нравится ваша служба.
— Я бы ввела вас в курс дела, если бы Зайлер передал вас в мое распоряжение.
— Он на это никогда не согласится. Ему самому нужен помощник, чтобы в случае чего было на кого свалить вину!
— Я могу сообщить в Берлин, что вы здесь. Штандартенфюрер Штольц подключит вас к моей работе. Если вы хотите.
— Прошу вас, Эльза, не делайте этого. Я уверен, ваш звонок добром не кончится. Вы еще мало знаете Зайлера! Пусть все остается, как есть. Пойдемте ко мне в кабинет, я передам вам документы.
В коридоре Крегера окликнул эсэсовец:
— Позвольте обратиться?
— Слушаю вас.
— Как быть с цыганами? Из Петровки привезли пятьдесят заложников. А все камеры в подвале полны цыган!
— Цыган расстрелять! Их сколько? Сорок два человека? Вот и освободится место для заложников.
— Что за цыгане? — поинтересовалась Эльза. — За какие грехи их надо расстрелять?
— Просто за то, что ведут паразитический образ жизни и не представляют для рейха никакой ценности.
Эльза и Крегер через черный ход спустились во двор. Эсэсовцы выводили из подвала оборванных, истощенных людей: растрепанных, бледных и худых женщин, босоногих детишек и белоголовых стариков. Молодых мужчин почти не было. Цыган оттеснили к забору, выстроили в пеструю шеренгу. Люди молча поглядывали на плотную цепь эсэсовцев о автоматами, не понимая, что происходит. В руках у многих были узлы с одеждой и другим немудреным скарбом. Один из стариков, щурясь, разглядывал Эльзу — и ей было до холода в сердце страшно встретиться с ним взглядом…
Во двор въехали грузовики. С одного спрыгнули солдаты и направились к цыганам. Старик, смотревший на Эльзу, неожиданно на каком-то смешанном цыганско-немецком наречии обратился к Крегеру. Из всего, что он торопливо говорил, ударяя себя кулаком в грудь, разобрать можно было лишь два слова:
— Господин офицер! Господин офицер!
— Говорите по-русски, — вмешалась Эльза.
Старик обрадовался:
— Господа офицеры! Куда везти нас собираетесь? Не надо жечь бензин! Цыган привык пешком ходить! Отпустите нас, добрый человек. Какая польза офицерам от бедных цыган? Не виноваты мы ни в чем!
Крегер прервал его.
— Эльза! Скажите, что я не могу никого отпустить!
Старик помолчал, затем указал на Крегера:
— Смерть моя написана на его лице! Пусть разрешит табору сыграть и сплясать на прощанье!
— Играйте, дед! Пойте! Пляшите!
Цыган что-то крикнул своим по-цыгански, тотчас из узлов были вынуты скрипки, гитары, бубны. Тоненькая девчушка подала старику скрипку. Тот прижал инструмент подбородком к плечу, провел смычком по струнам. Чистая, звонкая мелодия заполнила мрачное подворье. Всколыхнулся и ударил бубен, чьи-то пальцы рванули струны гитары. Детвора нерешительно затопталась, начиная пляску. Но неожиданно старик опустил скрипку и молча ступил к машине. Его соплеменники, оставив у забора инструменты и узлы с вещами, подталкивая впереди себя детей, потянулись за ним. Помогая друг другу, цыгане взобрались в грузовики.
Эльза, стиснув зубы, собрав воедино всю силу воли, боялась выдать ту душевную борьбу, которая происходила в пей. Хотелось выхватить «вальтер» и перестрелять всех этих палачей в серо-зеленой форме.
Машины выехали со двора. Штурмбанфюрер Крегер улыбнулся: