— Твой брат и его муж должны быть тебе очень благодарны, — сказал Хэнк.
— Ну, они сказали, что если это будут мальчик и девочка, то они назовут их Леа и Лео. — Она засмеялась. — Я искренне надеюсь, что они шутят.
Террелл нежно коснулся руки Леа.
— Ты преподносишь им величайший подарок, — сказал он.
И Леа улыбнулась.
— Именно так они и сказали. — Она сложила руки на животе. — Странно, ведь и у моего брата, и у его мужа довольно длинные нити, поэтому мне казалось, что у них уже есть величайший дар, — произнесла она. — Но, возможно, они воспринимали это иначе. А теперь, оказывается, самый лучший дар они получат от меня.
Мора помнила, как папа римский вышел на балкон и назвал коробки даром Божьим. Возможно, для некоторых людей — брата Леа, Шона или Нины — они таковыми и были. Но у всех остальных, например у собравшихся в комнате 204, по крайней мере, были и другие подарки, как сказала Леа. Проблема была в том, чтобы просто их распознать.
Мюзикл, о котором упоминал Террелл, — мечты о сотне коротконитных, танцующих на бродвейской сцене, — конечно, тоже был подарком.
Момент, когда каждое утро Мора просыпалась рядом с женщиной, которую любила, с женщиной, у которой были все причины уйти, был щедрым даром.
Тот факт, что они с Ниной вообще могли любить друг друга свободно и открыто, был даром.
И она решила рассказать Нине правду.
Час спустя Мора сидела на краю кровати и смотрела на подругу.
— Я должна тебе кое-что сказать, — проговорила она. — Я знаю, что мы никогда не планировали заводить детей. И моя нить еще больше утвердила меня в этом решении. Мы не должны. Но, честно говоря, иногда… очень хочется.
Нина готова была вмешаться, сказать что-то доброе и вечное, возможно, даже поговорить о детях. Но Мора покачала головой.
— Не надо ничего обсуждать, — сказала она. — Все так, как есть. Но я не хотела ничего от тебя скрывать. Я просто хотела, чтобы ты знала, что я чувствую. И поняла, что, очевидно, можно о чем-то сожалеть или, по крайней мере, удивляться чему-то, но при этом знать, что сделан правильный выбор.
— Я даже не представляла, что это тебя беспокоит, — сказала Нина.
— Ну, я умею хранить тайны, — призналась Мора. — Я знаю, что мне повезло, мне всегда хватало уверенности в себе. — Она мимолетно улыбнулась. — Но иногда это мешает быть… беззащитной и слабой.
Нина села рядом с Морой.
— Я рада, что ты мне все рассказала, — сказала она. — Со мной ты всегда можешь быть слабой.
— Ты думала об этом? — спросила Мора.
— Честно говоря, не знаю, — тихо ответила Нина. — Не то чтобы я сознательно сделала выбор не иметь детей. Я просто никогда не принимала такого решения, понимаешь? А потом, когда мы с тобой нашли друг друга, я просто почувствовала себя счастливой.
Мора кивнула и вздохнула.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказала она. — Но самое удивительное, что я даже не хотела этого, пока не поняла, что, вероятно, не смогу получить это. Как будто дверь захлопнулась передо мной, прежде чем я смогла рассмотреть, что там внутри. И вероятно, дело даже не в детях. Может быть, дело в том, что теперь я не могу перестать думать о других дверях, которые тоже могут закрыться. Например, что, если я никогда не найду работу, которая мне действительно понравится? Что, если я не увижу другие страны? Что, если я никогда не сделаю что-то, что полностью меня изменит?
Нина обняла Мору.
— Ты меняешь всех, кого встречаешь, шагая по жизни. Это правда. Твое влияние на окружающих просто раздражает, — улыбнулась Нина.
И Мора засмеялась, мягко и немного сдержанно, но смех этот подтверждал, что с ней все в порядке. С ними все в порядке.
— Ну, может быть, Эми поторопится завести детей, и тогда у нас получится стать крутыми тетями.
Мора усмехнулась.
— Или, по крайней мере, я могу быть крутой тетей, а ты можешь читать им газеты перед сном.
И они обе снова засмеялись, на этот раз более искренне, а потом Нина поцеловала Мору в губы, и обе женщины снова упали на кровать.
Дорогой Б.,
сегодня на уроке лексики одна из моих учениц сказала, что «безрассудный» значит «чокнутый», и мне пришлось ей сказать, что она неправа. Она растерянно посмотрела на меня, а потом сказала: «Как жаль. Я думала, что это значит то, что я хотела, чтобы это значило». Я никогда раньше не слышала, чтобы ученики так выражали свои мысли, и я думала об этом весь день.
Может быть, с коробками тоже так. Никто не может объяснить, что они такое, поэтому в итоге они означают все, что мы хотим, чтобы они означали: божественное откровение, судьбу или магию. И неважно, насколько длинна ваша нить, она тоже может означать все, что вы хотите: разрешение вести себя как угодно, перестать сидеть на диете, мстить, бросить работу, рисковать, путешествовать по миру. У меня нет желания покидать своих учеников, но иногда я представляю, как проведу год за границей, совершу паломничество по любимым литературным местам, поброжу по драматическим болотам Эмили Бронте, искупаюсь на пляже фицджеральдовской Ривьеры, закутаюсь в пуховик, чтобы пережить зиму в толстовской России (хотя, скорее всего, я поехала бы туда летом).