— Честно говоря, не знаю, — медленно произнесла Эми. Она не впервые задумывалась над этим вопросом. — Я уверена, будь я влюблена до того, как появились нити, как вы с Морой, — это одно. Но в самом начале отношений? Понимаешь, я знаю, что вы не хотите детей, но я уверена, что хочу, так что речь пойдет не только обо мне. Я бы сознательно подвергла семью такой ужасной потере. Выбирая детям будущее без отца.
— Я понимаю, — сказала Нина.
— Жизнь и так достаточно тяжела, к чему приносить в нее еще больше печали? — сказала Эми и повернулась к сестре. — Как ты считаешь, это ужасно, так думать?
— По-моему, это означает, что ты сама не знаешь, на что способна, — ответила Нина. Неподалеку заиграл джазовый квартет, уличные артисты.
Эми прислушалась.
— Мы с Морой всегда останавливаемся их послушать хотя бы на десять минут, — сказала Нина. Вокруг музыкантов уже собралась небольшая аудитория. Зрители покачивались и притопывали в такт мелодии.
— Потанцуем? — Эми улыбнулась, покачивая плечами и бедрами.
Нина инстинктивно напряглась, скрестив руки на груди.
— Нет, спасибо, — отказалась она.
— Ну давай, пожалуйста, — просила Эми. Она нежно потянула сестру за руки, и Нина расслабилась, отдаваясь ритму, пусть заторможенно, но двигаясь в такт.
И сестры стояли, раскачивались взад и вперед в толпе танцующих зрителей, благодарных, что пусть ненадолго, но отвлеклись от проблем и оказались в объятиях прекрасной музыки.
После сентябрьских дебатов Хавьер надеялся, что Джек сам заговорит о наболевшем: упомянет, что его дядя рассказал на телевидении душещипательную историю своего племянника-солдата. Как будто этим можно было похвастаться. Как будто речь шла о его нити и судьбе.
Но Джек вернулся в их квартиру на следующий день после дебатов и ничего не сказал. Хави хотелось верить, что Джек просто готовился к разговору, возможно, даже советовался со своей семьей по поводу поведения Энтони, прежде чем обратиться к Хави с решением. Но прошло несколько дней, и Хавьер понял, что сыт по горло молчанием.
Он решил сам задать вопрос, когда они с Джеком были в боксерском зале. Хотя Джек прекратил большинство тренировок после того, как сообщил о своей «короткой нити» армейскому начальству, он каждую неделю ходил с Хави на бокс, выступая спарринг-партнером.
Хави отрабатывал удары на щите, который держал Джек.
— Мы когда-нибудь поговорим о том, что твой дядя устроил на дебатах на прошлой неделе? — спросил он.
— Да, это был идиотский поступок, — ответил Джек в перерывах между ударами. — Даже для него.
Хави ждал, что Джек скажет что-нибудь еще, но в зале было тихо, только перчатки Хави били по щиту.
— Ты с ним потом поговорил? — спросил Хави.
— С ним сейчас не так-то просто связаться.
— А как насчет твоей тети? Что говорит твой отец?
— Наверное, я просто не хотел поднимать из-за этого шум, — пожал плечами Джек из-за щита.
— Но это важно! — воскликнул Хави. — Я бы хотел, чтобы ты относился к этому серьезнее.
— А мне не хочется привлекать лишнее внимание к своей нити, — парировал Джек. — По очевидным причинам.
— Я просто не хочу, чтобы твой дядя использовал мою нить, чтобы добиться своего избрания, — сказал Хави, ударяя себя перчаткой в грудь. — Это моя жизнь. Он не имеет права ее использовать.
Джек со вздохом кивнул.
— Я знаю, Хави. Ты прав. Он не должен был этого делать. И мне жаль, что у меня не было возможности поговорить об этом с семьей, — ответил он. — Я просто разбирался с тем, что все пишут мне и звонят, спрашивают, был ли я тем коротконитным, о котором он говорил по телевизору. И теперь все хотят со мной пообщаться, но меня не тянет на разговоры.
Хави слушал и не верил. Какой эгоизм! Думает только о себе. Конечно, Джек не лежал на полу в часовне, переживая за свою семью, молясь Богу сквозь слезы.
— Какая трагедия, приятель. Я понятия не имел, через что тебе приходится проходить, — с горечью сказал Хави. — Должно быть, очень хреново быть коротконитным.
Джек покачал головой.
— Ты же знаешь, я не это имел в виду. Я ненавижу общаться с людьми, разговаривать о нитях, потому что чувствую себя при этом чертовым лжецом! — Джек швырнул свой щит о стену, испугав боксеров в другом конце зала и напомнив себе и Хави, что надо бы говорить тише, иначе будет кому подслушать.
Хави знал, что его друг тяжело переживает последние дни. В то утро на Джеке была футболка с талисманом школы, и Хави понял, что прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз видел Джека в одежде с армейской эмблемой. Хави был рад, что Джек хотя бы что-то чувствует, что поступки родственников его волнуют. И все же Хави хотелось встряхнуть Джека за плечи, заставить его понять, что он так многого может достичь за отмеренный ему срок.