– Это не мечта, – уверенно ответила Аннализа. – Я поеду в конце мая.
– Понятно. – Он сник, словно ее слова разбили ему сердце.
– Ты что, не веришь? – Аннализа среагировала на его ответ, как тигрица, которой бросили вызов в джунглях.
– Шутишь? Мне бы и в голову не пришло. Просто жаль, что мы будем жить еще дальше друг от друга. И все-таки чем тебе так приглянулся Портленд?
Аннализа рассказала, что всегда хотела туда уехать, а Джеки окончательно развеяла все ее сомнения.
– Мы разговаривали с ней в тот день, когда ты пристал ко мне в музее. Как раз перед этим я была в галерее.
Томас смотрел на нее, как на захватывающую картину.
– Ты вообще слушаешь? – рассмеялась она. – Может, хватит играть в гляделки?
– Я не нарочно. – Он убрал прядь волос с ее лица. – Просто задумался – почему за тебя приходится так бороться? Ведь мы… нам же хорошо вместе. Я могу часами с тобой болтать. Почему ты упираешься изо всех сил?
Аннализа посмотрела на экран. Арло Гутри через решетку беседовал с копом. За что его успели арестовать?
– Наверное, я просто не верю в счастливый конец. А может, и в настоящую любовь. Как тебе такое объяснение?
– Это вызов или мне только кажется? – Похоже, Томаса не смутил ее ответ – скорее, пробудил в нем любопытство.
Аннализе пришла голову странная мысль: ее слова, что она не верит в любовь, звучали примерно как заявление, что она не верит в гравитацию после того, как на голову упало яблоко.
Все еще обнимая спинку сиденья, Томас протянул свободную руку к Аннализе:
– Не стоит бояться любви.
Аннализа повернулась к нему поудобнее, наслаждаясь покалыванием от его прикосновения.
– И это говорит Его Сиятельство, любитель белых заборчиков. Еще бы ты не верил в любовь.
Он притянул ее руку и поцеловал костяшки пальцев.
– Я ничего особенного не прошу… просто расслабься.
Она взглянула на свою руку в плену его ладони.
– А разве я сопротивляюсь?
– Похоже, нет. – Понизив голос, он добавил: – Я не предам тебя, Анна. Обещаю.
Если это обман, то более лицемерного парня она в жизни не видела. Возведенная Аннализой стена недоверия рассыпалась по кирпичику. Девушка почувствовала необходимость объясниться. Она убрала руку и села прямо.
– Одно из последних воспоминаний о моих родителях – когда пьяный отец вломился домой, после того как пропадал несколько дней. У него была излюбленная привычка брать на неделю отпуск от семейной жизни. Мама рисовала, а я сидела на стуле, и мы разговаривали. Тут он ворвался и начал кричать.
Аннализа совершенно отчетливо помнила отцовское лицо – густые усы и бешеные темные глаза.
– Он сорвал с мольберта картину и переломил ее через колено. До сих пор в ушах стоит треск деревянной рамы. Потом, держа перед мамой холст, медленно его разорвал. Я набросилась на отца, и он отшвырнул меня на пол. Мама кинулась ко мне. У нас на глазах он сорвал со стены еще одну картину и тоже порвал. Потом еще, и еще, и еще…
– Не представляю, каково это было, – произнес Томас, осторожно сжав ее руку. – Как можно тебя не любить?..
Почему горькое воспоминание оставалось таким ярким и болезненным? Притом Аннализа так легко рассказывала обо всем Томасу, словно он единственный на свете мог ее понять. Он сказал, что не представляет, каково это, но ведь его собственный отец недалеко ушел от Тони Манкузо.
Глубоко вздохнув, Аннализа продолжила:
– Он требовал, чтобы она воспитывала меня, прибиралась и готовила, а все прочее воспринимал в штыки. Мама могла бы стать знаменитой художницей, если бы он не разрушил ее мечты.
– Не знаю, надо ли говорить, – сказал Томас, – но я бы никогда не стал разрушать твои мечты, Анна. Я бы просто не посмел.
Аннализа натянуто улыбнулась:
– Ну вот… теперь ты знаешь, с чем тебе приходится бороться.
Он прижался лбом к ее лбу; его дыхание отдавало попкорном.
– Нельзя, чтобы наши с тобой отцы испортили нам жизнь. А как же прекрасные истории о великой любви? Неужели ты сама не хочешь попробовать?
Она забрала у него руку.
– Ты про Ромео и Джульетту? Концовка просто отпад.
– У нас все будет иначе, – возразил Томас, отказываясь переводить разговор в шутку.
– Мы почти не знакомы друг с другом, – ответила Аннализа, вновь представляя упавшее яблоко. – Даже не начали встречаться.
Томас выпрямился.
– Я хочу встречаться с тобой.
Аннализа не сомневалась. Сердце подпрыгнуло, напоминая, что она и сама этого хочет. Однако слишком все сложно. Нельзя забывать о матери, которая так обожглась на любви. И о бабушке, которая не только против их отношений, но и сама еще не оправилась от потери мужа.