–Но это было…
–Ты знаешь, какого это, когда тебя ненавидят за то, что ты просто не хочешь быть такой, как все? Ты знаешь, как сложно скрывать себя в этой серой толпе, чтобы тебя просто больше не били? А знаешь, как больно, когда тебе есть что сказать, но тебя просто не хотят слышать?!
Марк заплакал на втором этаже и заставил Кристу добивать Свена ни фразами, а взглядом. Они оба молчали. Парню было не по себе. Такой он видел свою подругу впервые. Перед тем как уйти, Криста сказала лишь одно:
–Ты идиот, Свен. Это факт.
Она ушла и оставила его одного. Тогда, когда он вышел от Фриды, он просто подумал, что пора найти ту маску, ему было немного стыдно, не так, как сейчас. Свен не мог понять, почему это так задело Кристу. Парень сидел в оцепенении и думал, как ему извиниться. Он не придумал ничего лучше, как просто уехать домой. Свен вышел в зал и хотел подняться на верх за одеждой, но его остановил мольберт. Возле камина стаяли «тюльпаны». Он подошёл ближе, чтобы рассмотреть их детально. Разбросанные кисти и готовая только половина. Живая половина. Свен разглядывал аккуратные мазки. В его голове сразу всплыла история Вивы, которая вернула его на берег. Солёный воздух развивает синий шарф, молодая улыбающаяся девушка рисует… пепелище. Криста спустилась с его уже сухой одеждой, она тихо встала за спиной Свена.
–Эта женщина рассказала мне историю из детства об одной художнице. Она рисовала то, что было живым. Могла переносить душу в картину. Она говорила, что нужно бороться за свой мир, он очень хрупкий и… нужно выгонять всех, кто приходит в грязной обуви. Это сложно, но это необходимо. Это картина Марка?
Криста растерялась:
–Да. У него талант.
–Я вижу.
Свен поставил картину на место и развернулся, чтобы забрать одежду.
Когда он переоделся и уже был готов уходить, ему ещё раз бросилась в глаза эта картина.
–Нужно бороться за его мир. Таких мало. Даже если от тебя ушёл муж.
Криста не ожидала, что Свен скажет это. Она осталась одна. Абсолютно.Она присела напротив камина с картиной в руках. Что-то поменялось. В ней самой, внутри. Девушка снова достала краски, попробовала цвет на доске и решилась сделать первые мазки на полотне.
–Я буду бороться.
Глава
VIII
«Мне было шестнадцать лет. Отец все чаще пропадал на маяке. Я приносила ему еду, он редко приходил на ночь. Мне пришлось стать хозяйкой в доме. Раньше, чем предполагалось, вопреки тому, что я этого не хотела. Все остальные ещё гуляли и веселились, оставалось не так долго до замужества и «рабства». Я всегда смотрела на них сквозь окна. Как будто была в клетке или даже в тюрьме. Летом они бегали в лес за травами и просто гулять. Осенью все бродили по берегу и говорили о любви. Почему-то именно осенью. Зимой чаще всего ходили друг к другу домой, не очень хотелось шататься по снегам. Тут со снегом никогда проблем не было. Весна заставляла всех проснуться от этих походов и снова бегать по берегу. Я видела их лица сквозь стекла, слышала их разговоры. Мне хотелось так же. Но не могла… Однажды, когда я ждала отца на обед, а он обещал прийти, такое не часто было, в дверь постучали. Я очень удивилась, кроме папы никто не приходил: друзей у меня не было, а кто-то из взрослых шёл напрямую к папе, если что-то требовалось. Я никогда не забуду его лицо… Парень… Красивый и очень смущенный. Он смотрел на меня и краснел, а я просто не могла понять: зачем он тут. Вокруг было тихо, все ушли обедать, того шума, по которому я так страдала, сидя у окна, не было. Был он и я. Он хотел что-то сказать, но не успел: папа подбежал.
–Вижу, вы уже познакомились,-он снова улыбался, я давно его таким не видела, ведь работа на маяке и помощь другим сильно изматывала его, он становился более угрюмым и серьезным.– Ну что же, проходи, Томас.
Томас… Я никогда не забуду его испуганный взгляд, когда отец провожал его в дом. Оказалось, что Томаса отправил его отец, учиться техническим дисциплинам у моего отца. Томас тоже мечтал стать инженером, а переехать в город возможности пока не было. Их семья была очень богатой, огромный дом, красивая одежда. Им повезло, что в деревни были мы. Смешно, конечно. Повезло… Может чаю?»
Свен не сразу понял вопрос женщины. Он поднял глаза от блокнота и долго смотрел на неё, взглядом переспрашивая.
–Я говорю, может чаю?
–Да. Я не откажусь.
Свен был поражён. За три дня эта женщина изменилась, немного, но все же. Он не совсем мог узнать ту ледяную статую, которая встретила его. Хотя местами она и проглядывалась. Что-то заставляло Фриду резко менять темы. В этот день она рассказала про свои занятия в шестнадцать лет, про то, как он любил сидеть на пирсе и рисовать, про небо зимой, осенью, весной и летом.... Но она не возвращалась к своему рассказу о Томасе.