–Это мое, -сказала девушка уверенно.-И вы это знаете. Вы всю жизнь уничтожали во мне то, что давала мне хоть какой-то смысл просыпаться по утрам. Я стараюсь порвать со своим прошлым, чтобы жить настоящим, видимо, вы последний пункт, который мне нужно вычеркнуть. Вы просто завидуете тому, что я умею, потому что сами бездарны, как и большинство людей, которые критикуют, но сами не могут ничего сделать. Вы самое несчастное создание на этой планете, только из жалости я никогда не отвечала вам, а лишь терпела все, молчала и принимала удары от вас. Вы никчёмны.-Криста развернулась и увидела перед собой себя.-Какого…
–Какая же ты глупая. Жизнь тебя ничему не научила. Нарисовала яркую картинку и думаешь, что твоя чёрная душонка стала светлее? Это смешно, Криста. Хватить прятаться от себя. Ты же не можешь быть светлой, ты всю жизнь делаешь людям больно, смирись с этим.
–Нет, замолчи…
–Сначала ты родилась и сделала больно тем свободным людям, которые хотели жить дальше припеваючи.
–Нет, -девушка уронила картину на пол, чтобы закрыть уши.
–Потом здесь. Ведь миссис Оберг хотела только добра, но ты не понимала ее. Зачем ты тогда не послушала ее и пошла на прогулку? Ведь ничего могло бы не произойти. Ты знала, что ее уволят. А сейчас старушка страдает от того, что не смогла тебя уберечь, она любила тебя больше всех.
–Я не хочу тебя слушать!
Клон поднял картину и взялся за кисти:
–А сейчас? Твой сын, он разве счастлив? Он не чувствует любви. А ты сама, ты любишь его? Ты ещё не разочаровалась в нем? В ребёнке, который тебе ничего не сделал. Ты ещё видишь в нем ребёнка или это уже отпрыск твоего мужа? Кто ты, Криста? Чего ты хочешь? От чего бежишь?
–Хватит! Заткнись!
Криста обернулась, и оказалась одна в комнате. В центре стояла ее картина-«тюльпаны». От настоящей ее отличало только одно: чёрный тюльпаны, чёрное небо и чёрное поле. Настоящая сущность девушки, по её собственному мнению. Она долго смотрела и пыталась найти что-то старое, светлое, но под слоями чёрной краски это было крайне сложно. Это было невозможно. Она начала неистово соскребать краску, снимая слой за слоем. Она плакала и кричала. Она искала свет где-то внутри. Ей нужно было найти. Она слышала, что кто-то зовёт ее. Где-то сзади ее звал мужской голос. Знакомый голос, который должен ее спасти.
–Криста! Криста! Проснись! Криста!
Она резко вскочила с дивана и схватила Свена за руку. Она смотрела в его испуганные глаза, не понимая, что сон кончился. Девушка бросилась на картину. Все было на месте: свет, яркость, краски. Она тяжело дышала и не могла ничего сказать. Только что пережитый кошмар не уходил из головы.
–Ты просто скребла что-то во сне. Мне стало страшно и я решил тебя разбудить. Извини. Я ещё хочу поговорить, а времени не так уж и много.
–Как ты вошёл? Я, вроде, закрывала дверь.
–Вроде. Она была открыта, -Свен посмотрел на тюльпаны, которые видел сделанными лишь наполовину.-Уже закончил?
–Что?
–Ты же говорила, это рисует Марк.
–Ах, да. Это его. Вроде, закончил, -девушка была ещё слегка сонная и не совсем понимала, что кошмар закончился.
–Такой неуверенной я тебя ещё не видел. Слишком много «вроде».
–А я тебя таким никогда не видела.
–Каким? Я же не изменился.
–Ошибаешься. Ты как будто повзрослел, ты уже не тот веселый тусовщик. Тебя сломали внутри.
–Сломали…-парень молча смотрел на картину, а потом поставил ее, не отрывая глаз,– Я пришёл поговорить. Ты же знаешь, у меня нет никого, кто может выслушать. Только ты.
Криста насторожилась. Свен ещё никогда не приходил к ней в таком состоянии. Пьяный-да, весёлый-да, серьезный-он таким не был. Она совсем проснулась и была готова выслушать его, ведь она переживала за него.
–Ты уже две недели работаешь над интервью. Как успехи?
Свен все ещё не мог закончить рассмотрение тюльпанов, что-то гипнотизирующее было в них. Вопрос Кристы вернул его в реальность, но не так резко, как он вернул девушка из сна.
–Я не понимаю, -Свен подошёл к камину и присел, чтобы внимательнее рассмотреть пламя.-За две недели я добыл очень много информации, но…
–Но что?
–Она рассказывает все и… Я не верю, что такие люди есть. Ее жизнь похожа на одну большую потерю. И они очень яркие, но я же не могу сделать из них статью. Задание не предусматривает рассказа о потерях этой женщины. А про работу она не говорит.
–Она одинока, я же говорила…
–Я помню. Я тоже не хочу говорить про ее работу. Знаешь, чем больше я узнаю о ее жизни, тем больше я понимаю, что мы похожи.
–Свен, не смеши меня. Мы оба знаем, кто ты такой…
–Мы оба не знаем, кто я такой. Наедине с самим собой в бетонной клетке я другой, и этот тип остаётся там. Когда кто-то переступает порог моего дома, он прячется. Он чем-то похож на меня сейчас. Иногда я думаю, почему так? Почему я живу такой жизнью? Почему я не могу просто быть настоящим?