Чарлз повернул назад к гостинице, довольный, что можно извлечь хоть какую-то пользу из поездки в Лимингтон. Он видел, что девушка моет ноги в пресной воде. Ее шляпа лежала рядом на камне, и теперь он видел, что у нее темные, почти черные волосы, заплетенные в косу, уложенную вокруг головы. Внезапно девушка подняла глаза, будто почувствовала его пристальный взгляд, и, несмотря на большое расстояние между ними и очки на лице девушки, он ощутил обжигающую силу ее глаз. Он, по-видимому, помешал ей. Пожав плечами, Чарлз продолжил путь к гостинице, и к тому моменту, когда достиг причала, девушка уже ушла.
Он решил нанести визит Грантли днем, в часы, традиционные для визита. Может, это поможет растопить лед, а если враждебное настроение юного мистера Балмейна не переменится, будет отличная возможность сделать визит кратким.
Чарлз поднимался в гору, наслаждаясь атмосферой маленького городка с его магазинчиками и мощенными булыжником улицами. Похоже, здесь все друг друга знали. Ландо и коляски перегораживали улицу, пока их пассажиры обменивались приветствиями, прохожие надолго собирались небольшими группками на углу, чтобы наговориться всласть. Они с добродушным любопытством разглядывали незнакомца, кивая и здороваясь с ним.
Дом Грантли был весьма небольшим. Узкая дорожка, окаймленная алиссумом и анютиными глазками, вела к парадной двери. Чарлз постучал сверкающим медным молотком и подождал. Дверь открыл пожилой слуга.
— Я к мистеру Россу Балмейну. Полагаю, меня ждут. — Чарлз протянул слуге визитную карточку.
Уэлби посмотрел на выгравированную надпись.
— Будьте любезны, пройдите в холл, я доложу молодой леди.
Молодой леди? Чарлз прошел в холл. Какое отношение имеет молодая леди к его делам с Россом Балмейном? Дворецкий исчез, оставив Чарлза вдыхать запах пчелиного воска и лаванды, разглядывать изящные изгибы лестницы, красивую мебель, до блеска отполированное дерево, медь и серебро. Вне всякого сомнения, дом являлся жилищем состоятельного семейства с отличным вкусом. Чарлз принялся разглядывать портреты на стене, исподволь задаваясь вопросом, обладает ли мистер Балмейн хоть каким-либо сходством с этими добродушными, аристократическими лицами, безмятежно глядящими с картин.
Уэлби торопливо, насколько вообще это слово может быть применимо к его полной достоинства походке, пересек гостиную и вышел на террасу, где собрались все четыре сестры Бельмонт.
— Мистер Ларчмонт прислал леди Рози свою визитную карточку, — произнес он, вручая ей визитку.
— Так скоро! — воскликнула Рози, разглядывая карточку с явным отвращением на лице.
— Мы не вполне готовы к встрече с ним, — сказала Тео. — Одна из нас должна пойти и сказать ему, что мы сейчас не можем принять его, но приглашаем к нам после обеда на чай.
— И уж тогда мы поджарим его, — радостно воскликнула Рози.
— На раскаленных углях, — с усмешкой согласилась Тео. — А ты как думаешь, Кларисса?
Кларисса сморщила свой хорошенький носик.
— Пусть сейчас к нему пойдет Эмили. Она у нас самая обаятельная… не то, чтобы ты, Тео, была необаятельной, но…
— Я и близко не сравнюсь с Эмили. Она сама грациозность и самообладание, — весело согласилась Тео. — А тебя, Кларисса, очень легко вывести из равновесия. Так что, Эмили, тебе идти.
Эмили встала и разгладила шафранную муслиновую юбку. Потом прижала колечки волос к щекам, поправила кружева вокруг шеи.
— Я похожа на матрону?
— Конечно, нет, — воскликнули в один голос сестры.
— То, как вы меня только что описали, вполне этому соответствует, — сказала Эмили. — «Грациозность, самообладание». Следующими словами были бы «прямо матрона».
— Да нет же! — Тео вскочила и обняла сестру. — Это только означает, что мы по сравнению с тобой просто клуши.
— Ты и Рози, — вяло запротестовала Кларисса. — А я совсем не считаю себя клушей.
— Правильно, ты мечтательница, а с тех пор, как вышла замуж за Джонатана, стала еще мечтательнее, — сухо сказала Рози. — Вы оба носитесь по ветру, как лепестки розы.
Это сравнение поразило Клариссу.
— Джонатан больше похож на лепесток розы. Он такой красивый, и от него так приятно пахнет.
— Клари! — возмутилась Тео. — Мы все знаем, что ты нашла рыцаря своего сердца, но зачем же так перегибать палку.