– По какой бы причине ты ни старался убедить меня, что действительно занимался этим, это не может быть правдой!
– Почему же?
– Потому что ты добрый, заботливый человек. Ты взял на воспитание сироту. Ты дал другим сиротам шанс на нормальную жизнь, которой они не достигли бы без твоей помощи. Ты не убийца. То, что ты разбираешься в оружии, еще не делает тебя убийцей!
Он досадливо поморщился.
– Воспользуйся разумом, который нам для этого и дан. Я был тем, кем я был. Теперь я не такой. Я бы рад все исправить, но прошлого не вернуть. Жаль, что никто не прикончил меня давным-давно, но я был слишком хорош в своем деле. Хотел бы я не помнить своей прежней жизни, но я ее помню.
Из ее горла вырвался рыдающий звук.
– Ты в самом деле убивал людей?
– Будет правильно, если ты возненавидишь меня с этой минуты, – произнес он с болью. – Этого я и ожидал.
– Я… я пытаюсь понять, как ты пошел на это. Помоги же мне!
Он вздохнул.
– Я не собирался посвящать тебя в подробности, но, возможно, тебе не помешает знать, как это все начиналось. Мое настоящее имя – Леонард Кастнер. Моя семья занималась виноделием. Мы выращивали виноград в плодородных горных долинах Лубинии. Семейство было большим, но многие родственники уже были старыми и умерли еще до того, как я вырос. А потом снежная лавина накрыла отца, и той же зимой смертельно заболела мать. Скорбь и отчаяние охватили нас, но мы с братом продолжали дело родителей, вернее, пытались. Ему было всего пять лет, так что помощи от него было мало. И природа снова ополчилась против нас. Мы потеряли весь годовой урожай винограда, а потом и свой дом, потому что не могли платить аренду дворянину, которому принадлежала земля. Он бы поверил на слово моему отцу, но не мне.
– То, что ты рассказываешь, ужасно, но…
Он подождал, пока она закончит мысль, однако она не смогла. Ей не хотелось осуждать его, но как же она могла не осуждать? Так что она откинулась на спинку своего кресла и попросила:
– Продолжай, пожалуйста.
Дядя кивнул, но по-прежнему хранил молчание. Не дыша, он снова уставился в пол, обуреваемый тягостными воспоминаниями, и страдания были столь явственно написаны на его лице, что у Аланы слезы выступили на глазах.
Она вскочила на ноги.
– Достаточно! Я приложу все силы, чтобы…
– Сядь, – проговорил он, не глядя на нее.
Она не подчинилась. Ее единственной мыслью было бежать, потому что она знала, к чему клонит дядя. Он собирался сообщить ей, что убил ее семью. Ему заплатили за это, и она заранее боялась того, о чем он ее попросит!
Жаль, что никто не прикончил меня давным-давно.
Так вот зачем он растил ее и учил обращаться с оружием.
Не для того ли, чтобы она могла отомстить за родителей и наконец разделаться с ним?
Глава четвертая
– Сядь, Алана, – уже спокойнее попросил Паппи. – Это только половина истории, и больше мы не будем о ней вспоминать. Ты помогла мне похоронить воспоминания. Ты прогнала мои кошмары. Ты вернула мне человечность. Так что ты имеешь право знать, от чего ты меня спасла.
Алана медленно опустилась в свое кресло снова, но только потому, что почувствовала слабость. К горлу подкатила тошнота… О боже! Она ведь намеревалась разрешить сегодня свою собственную проблему и не думала, что ей предстоит испытать такие потрясения, узнав вещи слишком ужасные, чтобы примириться с ними.
– Когда мы с братом потеряли дом, мы вынуждены были бороться за выживание. Мы перебрались в город, где было достаточно работы, но только никто не хотел меня нанимать, поскольку я был еще подростком. Нам пришлось добывать пропитание, подрабатывая где придется, пока меня не взял к себе подмастерьем один часовщик. Эта работа требовала внимания и точности. Она нравилась мне даже больше, чем выращивание винограда. Того, что я зарабатывал, нам вполне хватало на жизнь. Часовщик был добрым человеком; жил один с дочерью, девочкой чуть младше меня. В нее невозможно было не влюбиться. Через несколько лет она согласилась стать моей женой. Я был счастлив: моя жена – самая красивая женщина на свете, и она подарила мне сына. Они были для меня всем, они были смыслом моей жизни. А потом бессмысленный несчастный случай отнял их у меня вместе с братом.
– Мне очень жаль, – прошептала Алана.
Но Паппи, казалось, не слышал ее, полностью погруженный в свои воспоминания.
– Я был охвачен яростью… и, возможно, легким помешательством, вызванным мыслями о том, какой мучительной была их гибель. Они сгорели заживо, запертые в карете, налетевшей на один из тех уличных костров, которые разводят, чтобы растопить лед. Если бы карета, опрокинувшись, накрыла пламя полностью, она бы его погасила. Если бы фургон, врезавшийся в карету, не был перегружен, волы смогли бы оттащить его вовремя и не стали бы мешать спасению пассажиров. Это был несчастный случай, но кучер грузового фургона был пьян, так что столкновения было не избежать. Вот почему мой гнев не проходил, и вот почему я потом нашел того старого пропойцу и убил его. Но и это не убавило моей ярости и страдания. Пропало все, что составляло смысл моей жизни. Не зная, зачем жить дальше, я хотел умереть. Разыскав владельца компании, на которого работал пьяный возница, я убил и его тоже. Надеялся, что меня поймают, но этого не случилось. Не в состоянии видеть тестя, постоянно напоминающего мне о жене, я бросил работу в его мастерской. Я голодал и тратил все до последней монеты на выпивку, чтобы не вспоминать о том, что потерял. А потом до меня дошли слухи о человеке, который был готов платить за то, что я и так последнее время делал.