«Всемирно известный кутюрье Мишель д’Лавуазье всю жизнь окружал себя красивыми вещами и прекрасными женщинами, – читала она. – Годы успеха, сумасшедших гонораров и знакомств с самыми влиятельными и богатыми людьми мира сделали его постоянным героем светской хроники. Ни один человек не догадывался о его прошлом. Между тем юность Мишеля прошла в бедных кварталах Марселя, куда побаивалась соваться даже полиция. Паренек день и ночь ошивался в порту, перебиваясь случайными заработками грузчика. В те времена его звали просто Пьер Лепаж, разумеется, без всякой приставки «д».
Все изменилось в один день. Пьеру исполнилось двадцать лет. Рано утром он отправился на причал. Он аккуратно сложил у на дощатом помосте выгоревшую футболку и потрепанные джинсы и прыгнул в море. Юноша добрался вплавь до роскошной яхты, сумел незаметно пробраться на борт и, прячась днем в спасательных шлюпках, а ночью любуясь звездным небом, доплыл до Барселоны и сдался в порту полиции. При «зайце» не было никаких документов. Пограничникам парень сказал, что не помнит, кто он и откуда. Его не смогли опознать по полицейской базе и поместили в психиатрическую клинику. Юноша успешно симулировал потерю памяти – до тех пор, пока не прочитал в одной из французских газет, их ему приносила сердобольная медсестра, что молодой грузчик Пьер Лепаж, отчаявшись найти постоянную работу, решил покончить жизнь самоубийством. Дескать. несчастный бросился в море во время жестокого шторма и погиб.
Едва только французский суд признал «бедолагу Лепажа» погибшим, память стала стремительно «возвращаться» к Мишелю. Через пару недель парень сделал заявление, что он – единственный сын давно умершего графа д’Лавуазье. Потомков у графа не осталось, на имущество «папы», перешедшее в несколько благотворительных фондов, Мишель не претендовал… В общем, документы молодому «графу» оформили без особых проблем. Газетная шумиха вокруг юноши, внезапно «вспомнившего все», помогла Мишелю открыть свое дело и в конце концов при помощи громкой фамилии стать богатым и знаменитым».
Раздались слабые аплодисменты. Лео в ответ затявкал, громко выражая свое одобрение.
– Спасибо, очень интересно, – дипломатично похвалила коуч ждавшую одобрения чтицу и объявила перерыв.
Гадание на кофейной гуще
– Ну, и как тебе этот «Кружок юного фантаста?» – спросил Башмачков у Лины, перехватив ее у выхода из зала.
– Не торопи события, Ватсон, пока это только разминка. Ты заметил, что Ильинская не спешит давать оценки? Мне кажется, она готовит нас к чему-то более серьезному, чем сочинение сказочек. Вспомни, когда мы работали в отделе расследований, подобных дамочек видели насквозь. Надеюсь, отделять ложь от правды мы до сих пор не разучились.
– Не фантазируй, пожалуйста. По-моему, мы здесь напрасно время теряем, вместо того, чтобы гулять по Дуделкино и наслаждаться коротким бабьим летом. Надо было сразу валить отсюда, как только этот унылый тип Цветков начал ставить нам дурацкие условия. Теперь поздно, отрубленной головой не поспоришь! Знаешь, Лин, вся эта затея кажется мне весьма сомнительной. У меня нет ни одного знакомого, разбогатевшего после подобных тренингов, хотя заплатили они за «сакральные знания» немало. Зато коучи, как я слышал, зарабатывают весьма неплохо. Эти тренинги меняют качество жизни лишь таким оборотистым дамам, как Ильинская. Где-то я прочитал такую мысль: дураков на свете немало, к тому же, многие из них платежеспособные. На этом построены все семинары и тренинги. Думаю, Ильинская отточит на нас свои ораторские приемчики, а потом вложится в серьезную рекламу и начнет вести семинары онлайн. Только представь себе: тысяча идиотов, проживающих в разных концах нашей огромной страны, заплатит за участие в ее онлайн семинаре по тысяче рублей! А что в итоге? Ильинская за полтора часа заработает миллион! Это уже серьезно, особенно если учесть нынешние доходы писателей. Думаю, сочинять сказки про Полину ей давно надоело, вот Станислава и решила зарабатывать на жизнь более легким и приятным способом.
– Послушай, Башмачков, – Лина понизила голос до шепота. – Мы-то с тобой живы, а вот Борис Биркин лежит в холодном морге. Его смерть кажется мне все более подозрительной. Между прочим, балкон из комнаты Бориса тоже соседствует с моим. Только он находится с другой стороны, чем твой. А что если мы как бы случайно заглянем в его номер? Вдруг горничная не все вещи оттуда вынесла? Может, какие-нибудь бумажки там завалялись? Или тайные надписи, способные пролить свет на его внезапную смерть?