– А в чем еще заключается работа замдиректора? – спросила Лина. – У всех ведь есть должностные обязанности. Ты, Кузьмич, к примеру, охраняешь это заведение. У тебя все для этого есть: ключи от ворот, сигнализация, видеокамеры. В общем, не хуже Святого Петра сторожишь ваш маленький рай. Мышь не проскочит! Со всех участников семинара Ильинская взяла расписку. Дескать, мы обязуемся не покидать территорию «Вдохновения» в течение двух недель. Какая еще безопасность, черт побери, требуется твоему таинственному боссу?
– Цветков говорит, его задача – следить, чтобы писатели не отвлекались по пустякам. Мол, им, то есть, вам надо набросать основной сюжет за две недели. Потом, уже дома, авторы в короткие строки закончат одобренные Ильинской варианты.
– К чему такая спешка? – удивилась Лина. – Книга – это ведь не газетная статья, ее за месяц не напишешь....
– Сие обстоятельство мне неизвестно, – сказал Кузьмич. – Наверное, босс имеет на писателей какие-то свои планы. Придумал этакую хитрую загогулину. Может, хочет стартовать в верхние слои атмосферы?
– Что-что? – не понял Башмачков.
– Например, замыслил стать не просто депутатом, а начальником какого-нибудь комитета или комиссии. В наше время любой ребенок знает: единственный способ защитить наворованные денежки у нас в стране – это стать депутатом.
– А как зовут твоего босса? – спросила Лина самым невинным голосом,
– Не догадалась? А еще писательница! – саркастически усмехнулся Кузьмич. – Иван Кармашов – вот как его зовут.
Коньяк наконец развязал язык новому приятелю. Он хитро глянул на собутыльников и опрокинул стопку.
Лина и Башмачков переглянулись, впрочем, не слишком удивившись.
– Так это он терся в день заезда нашей группы в холле и рассматривал гостей! – догадалась Лина. – Я тогда еще заметила среди писателей мужчину с цепким взглядом бизнесмена.
Кузьмич молча кивнул.
Наконец гость крякнул, допил коньяк и, слегка пошатнувшись, поднялся со стула. Затем взял подмышку Лео и объявил:
– Между прочим, я сейчас на работе. Хорошо, что начальство не знает. где я болтаюсь. Объявляю банкет закрытым. Спасибо, друзья, за угощение! Надеюсь, мы еще посидим в моей каптерке до вашего отъезда.
Когда за Кузьмичом закрылась дверь, Лина сказала:
– Чует мое сердце, Кузьмич не просто так приходил! Хотел предупредить: мол, Цветков под нас копает. Что-то разнюхал, гад Аркашка!
– Надо бы узнать больше про «литературоведа в штатском», – поддакнул Башмачков и крепко обнял Лину.
– И еще про босса надо выяснить: кто он, черт побери, на самом деле, и что… – начала было Лина, но договорить не смогла, потому что язык Башмачкова оказался у нее во рту.
Детство Волчка
Владик Волков родился и вырос в подмосковном поселке Дуделкино. Отец, слесарь-механик в местной мастерской, спился и умер, когда мальчику было три года, мать вскоре тоже скончалась – от рака. Владика растили бабушка с дедушкой. К писателям эти простые сельские жители отношения не имели. Когда-то они продали свой дом в соседнем поселке и построили новый, на окраине Дуделкино, получив какими-то обходными путями разрешение на покупку земельного участка и на строительство в закрытой «литературной резервации». Бабушка и дед рассудили так: мальчику будет полезнее расти среди образованных писательских детей, а не в окружении деревенских ребятишек. Мол, пацан, когда подрастет, хотя бы не будет материться, как деревенские и хлебать самогон. Словом, бог даст, не вырастет алкашом, как его отец. О том, что писатели матерятся и квасят похлеще трактористов, дед и бабка Владика узнали намного позже, когда их дом уже стоял на участке и ничего изменить было нельзя.
Книжки Владик читать не слишком любил, зато многих известных писателей знал по именам-отчествам, потому что те жили на соседних улицах. Дуделкино построили в тридцатые годы прошлого века для наиболее известных и нужных стране писателей. Литфонд выдавал литераторам дачи пожизненно. После смерти писателя его семья была обязана освободить казенную «виллу» и передать ее другому, одобренному Союзом писателей, члену Литфонда. На такие «свободные» дачи в Литфонде всегда стояла очередь. Писатели прекрасно понимали, что их покупают, как говорится, с потрохами, но охотно продавались за земные блага. Еще бы! Посмертная слава – дело сомнительное и ненадежное, а вот дышать круглый год свежим воздухом вместе с семьей очень даже неплохо.