«Не отводи взгляд!»
Сария с криком проснулась и рывком села на постели. Полная луна светила сквозь оконные стёкла, рисуя на стенах и полу причудливые узоры: рядом с окном росла молодая яблоня. Сарию трясло, волосы, мокрые от пота, липли к спине и плечам. Одеяло не спасало от холода: казалось, тот пробрался гораздо глубже, под кожу, в самую душу. Выстудил всё, выморозил.
— Кошмар. Это всего лишь кошмар, мираж… Не… не правда, — бормотала Сария, обхватив себя за плечи и раскачиваясь из стороны в сторону.
Она всё испортила. Не нашла ни одного пути, ведущего к пониманию времени. Не успела. И Лунная Охотница теперь наказывает её за это, насылая страшные сны, а может… Сария закрыла рот ладонью, до крови прокусывая кожу. Может, показывает, к чему привело промедление.
Сария зажмурилась. Лунный свет рисовал под веками образ из сна: девушка, сожжённая заживо. Погибшая в муках. По её, Сарии, вине. Она распахнула глаза, спрыгнула с постели, надела кожаные сандалии и выбежала из комнаты, не обратив внимания на то, что тонкая сорочка едва прикрывала колени.
Библиотека. Ей срочно нужна библиотека. Или… найти это место, этот дом, остановить!..
Тёмный коридор был похож на глотку огромного чудовища, тихие скрипы и бормотания вонзались в нервы стальными спицами. Сария, тяжело дыша, обхватила себя руками и замерла. Знобило. Вспомнились глупые страшилки, которые им, наивным девочкам, на первом курсе рассказывали старшекурсницы. Но оторопь спала, и Сария побежала дальше. Стук подошвы о деревянный пол казался ей раскатами грома. В дверях общежития она столкнулась с таким же полуночником, пойманным в ловушку Луны.
— Мири Авир? — Сильные пальцы сдавили её плечи, и Сария вскрикнула. На миг показалось, что её схватила девушка из сна. Но в ноздри проник запах снега и хвои — не дыма и гари, — убаюкивая, утишая страхи и сомнения. — Мири А… Сария, что с вами?
На неё смотрела мистрис Инор. Чёрные волосы укрывали её плечи и грудь блестящим в лунном свете плащом, а строгое лицо было непривычно открытым и даже испуганным. Сария разрыдалась, хватаясь за её плечи, лепеча что-то о Луне и дыме, о том, что она не успела, не смогла, не…
— Тише-тише, девочка, — прошептала мистрис Инор, гладя её по голове, — это всего лишь страшный сон. Забудь его. Тиш-ш-ше…
Сария почувствовала, как отступил страшный холод и на смену ему пришло колкое тепло. Воздух, пахнущий снегом и хвоей, наполнял её, делая воздушной, как бумажные фонарики, и от неожиданной лёгкости кружилась голова. Она закрыла глаза, позволяя этому чувству и скрипучему голосу мистрис увлечь себя в крепкий сон.
Просто сон. Без кошмаров.
Но спину пронзила боль, огненной волной растекшаяся в груди; её острые жала вонзились в рёбра, опалили затылок и плечи жарким пламенем. Сария силилась закричать, но из сведённого судорогой горла вырвался только тихий хрип.
Рядом зашипела мистрис Инор. Сария ещё успела заметить, как пламя жадно накинулось на синюю мантию и чёрные волосы, а после её сознание поглотила темнота.
***
Гроза расцвечивала небо молниями: одна, вторая, третья. Раскаты грома преследовали её, растекаясь по городу волной мигающих фонарей. Магия, чуткая к иной энергии, давала сбои: в стройных рядах белых шаров уже появилась пара тёмных пятен.
Сария натянула капюшон поглубже, с тоской вглядываясь в косые струи дождя. Её преследовало чувство, что всё это уже было: гроза, молния, разбившая небо пополам, погасшие фонари.
Чей-то зов.
Она отмахнулась от этого чувства.
До полнолуния оставалось десять дней.
========== 1-2. Ледяные доспехи ==========
Вид из окна верхнего этажа Звёздной башни открывался волшебный. Город с высоты казался игрушечным, ненастоящим. Медленно гасли магический фонари, вышагивали из бумажных дверей разноцветные фигурки-люди. За каменной стеной с островерхими зубьями чернел бессонный лес.
Веора любила приходить сюда на рассвете, когда солнце самым краем касалось горизонта и небо, с одной стороны тёмное и спокойное, с другой горело всеми оттенками золота. Она любила золотой цвет, мягкий, тёплый и радостный, но само золото не любила. Грязное. Залапанное чужими руками и мыслями.
Она передёрнула плечами. Этой ночью над столицей бушевала гроза, и раскаты грома до сих пор дрожали в её груди, передавая эту дрожь в ладони и дальше — на оконное стекло, на башню, на целый мир! Веора тихо рассмеялась от этой нелепой мысли.
Покой. Она чувствовала его в замершем воздухе, напоённом свежестью дождя. В редких прохожих, зачем-то вышедших на укрытые лужами улицы. В мерцании накопителя, вобравшего в себя всю мощь минувшей грозы.
В себе.
Веора провела пальцами по холодному стеклу, и вслед за прикосновениями на нём распустились тонкие ледяные цветы и хищные лозы. Символично: магия сама приняла эту форму, ведомая даже не мыслью — тенью мысли о ней. О не её Ниле.
Веора сглотнула комок, чувствуя, как рушится тонкая стена между ней и памятью, рассеивая предрассветное спокойствие. Как ширится в груди колкий комок из невысказанных слов и непроявленных эмоций.
Их — её — больше некому услышать.
— Великий, огради меня от сомнений, — Веора коснулась пальцами лба и закрыла глаза, вкладывая в эту просьбу все свои чувства. Нутро стянуло холодом, выморозило душу, заковало сердце в ледяные доспехи её Бога. Зимний Исповедник, хранитель истины, ответил на её молитву.
И стало легче.
Веора всю жизнь бежала от чувств и не собиралась останавливаться. Точно не теперь, когда ей не к кому возвращаться. Не теперь, когда она снова всё испортила: исколола иглами слов, истрепала пургой упрёков, потеряла в буране жизни. Замела позёмкой дорогу назад. Так глупо. Чувствовать что-то. Любить. Зачем? Она произнесла «лю-бовь» вслух, раскатисто и мягко, и скривилась от нарочито приторного звучания.
В бездну.
Она давно не глупая девочка Веора. Она — мистрис Инор, чей долг — учить, а не предаваться глупым полуночным мечтаниям.
Солнце поднялось над горизонтом, раскрашивая умытый грозой город в карминовый и охряный, а небо, напротив, выцвело, выгорело до белизны. Пора уходить. Мистрис Инор окинула равнодушным взглядом помещение: стекло, объятое плачущими цветами; шар-накопитель под потолком, похожий на полную луну; шкаф с телескопами.
Солнце взошло. Больше её здесь ничто не держало.
***
— Мистрис Инор, а когда пересдача? — Студент смотрел на неё наивными синими глазами. Его белая мантия, так похожая на снег, навевала на Инор умиротворение, а тема беседы — холодное неудовольствие.
— Экзамена ещё не было, мире Авир, а вы уже спрашиваете о пересдаче? Как… дальновидно.
Иногда она хотела бросить всё и уехать в родную деревню, затерянную среди горных склонов Руннады. Пасти коз каждое утро, плескаться в быстрых ледяных речушках, собирать целебные синие травы, умытые утренней росой, хранить заветы предков и ни с кем, совсем ни с кем не разговаривать. Но она знала, что взвоет через декаду от скуки и одиночества.
— Мы слишком хорошо друг друга знаем, мистрис, — вздохнул студент. И Инор вынуждена была согласиться: даже слишком хорошо.
Сорей Авир ни разу не сдал экзамен, всегда приходил на пересдачу. Инор слышала, что он невероятно талантлив, когда дело касается сложных расчётов, но становится невыносимо рассеянным в естественных науках. Зачем в таком случае брать историю? Указ главы рода, будь он неладен. Иногда — очень часто — мистрис жалела, что ему с сестрой, умницей Сарией, не дали понимания истории поровну.
— Не пропустите экзамен, мире Авир. Там и узнаете.
Тот недовольно надулся, открыл было рот, наверняка чтобы возразить, но закрыл. Замялся, не уходя, но и не решаясь что-то сказать. Мистрис Инор кинула красноречивый взгляд на часы в конце коридора. Три минуты до начала лекции.
Коридор полнился студентами: алхимики громко обсуждали очередную практику, целители зорко выглядывали «подопытных», природники чахли над цветками в горшках и мелкой живностью. Студенты читали конспекты вслух, едва ли вникая в смысл, спорили друг с другом, миловались, насылали проклятия и благословения, бегали друг за другом, как ополоумевшие, и кричали. Но её и Сорея огибали по большой дуге — исключительно из-за плохой репутации строгой мистрис — и пытались как можно тише прошмыгнуть мимо.