Два пути, какой выбрать? «Крепись», — написал Тео. Я стояла на развилке и ждала момента, чтобы набраться храбрости.
И когда на следующий вечер Вивиана появилась на чердаке миссис Голдберг и спросила: «Как вы поступите?» — вопрос застал меня врасплох. Я осторожно закрыла ноутбук, оставив его в режиме ожидания. Если бы такое можно было сделать с Вивианой? Выключить ее с вопросом — и все.
— Как я поступлю? — повторила я, стараясь выиграть время. Я знала, о чем она спрашивает.
А она продолжала:
— Чем вы собираетесь здесь заняться? Найти работу? Вернуться в школу? — Я обрадовалась, что она не говорит о главном.
— Господи, я бы очень хотела сказать, что у меня уже есть план.
Вивиана села на пол рядом со мной и взяла зажигалку, о которой я писала. Я смотрела, как она держит этот элегантный предмет в своих изящных руках, которые были просто произведением искусства.
— Я знаю, что вы чувствуете, — сказала она.
— Вы в этом уверены? — Я и сама не была уверена, что хочу получить ответ на этот вопрос, но все равно спросила. — Вырвать корни, жить здесь, вдали от всего…
— Я знаю Клэр, — сказала Вивиана и помолчала, давая мне время. — Я знаю разницу между тем, когда она что-то хочет, и тем, когда она в чем-то нуждается. А это… — она обвела рукой чердак, — в этом она нуждается.
Вивиана посмотрела на меня, и я увидела, что ее напряженность исчезла. Она вздохнула.
— Дело не в том, что уехать будет тяжело. Труднее остаться. Смириться, что за тобой наблюдают. И делиться. Делить Клэр. Я не в укор это говорю.
Я и сама это видела и поражалась, как это у нас получается: перейти от подозрительности к близости, к дружеской беседе.
— Может быть, тут не об этом речь. Может быть, просто мир станет больше.
Вивиана кивнула.
— Нам нужно расширить наш мир. Я это понимаю. Мир двоих слишком мал. — Она откашлялась. — Вернемся к вам. Что вы здесь будете делать?
Я оглядела чердак:
— Мне нужно закончить опись. Это во-первых. Так что я найду какую-нибудь работу, пока я тут вожусь. После этого, может быть, продолжу учебу.
— Что вы хотите изучать? — с интересом спросила Вивиана.
— Точно пока не знаю. Мне нравится делать то, что я делаю. Я пишу обо всем, о чем рассказывала мне миссис Голдберг.
— Труд во имя любви, — сказала Вивиана. — Клэр рассказала мне, как много для вас значила миссис Голдберг.
— Да. — Я почему-то смутилась и быстро сменила тему. — Но так вышло, что все эти предметы связаны с событиями, о которых даже миссис Голдберг ничего не знала. Я основательно порылась в университетской библиотеке, и компьютер помог. — Я взяла забавный серебристый тюрбан и надела его.
Вивиана улыбнулась, разглядывая меня.
— Представляете, что я узнала? Это работа Лили Дач, француженки, которая была знаменитой модисткой в Нью-Йорке в свое время. Кто сейчас знает, что были когда-то знаменитые модистки? — Я не могла объяснить, почему такие подробности волновали меня, но так и было. — И серебро. Есть вещи, сделанные в восемнадцатом веке. А вон та кованая решетка, я думаю, была сделана в Филадельфии бывшим рабом. Все попадало сюда откуда-то. Прошло через столько рук.
Я сняла тюрбан, смущенная собственным красноречием. Сознание, что я буду жить рядом с этой женщиной и ее дочерью, не давало мне покоя. А я сидела и болтала о шляпах и решетках.
— Можно заняться историей искусства, — предложила Вивиана. — Или охраной памятников культуры. — Она замолчала, положила зажигалку и взглянула на меня. — В Делавэре есть прекрасная программа, а рядом музей с великолепными экспонатами, там представлены целые восстановленные интерьеры. Паркетные полы, лепнина, мебель, картины — все. Я устраивала несколько вечеринок для одной дамы из правления. Уверена, она напишет вам рекомендательное письмо. — Она замолчала.
Делавэр.
— Вивиана, — сказала я самым нейтральным голосом, — о чем вы говорите?
— Это не очень далеко, — сказала она твердо, — вы можете ездить туда на выходные, а на неделе быть дома. В смысле у себя дома.
— О чем вы говорите?
Ее бравада иссякла.
— Я слышу, как она каждую ночь ходит в вашу комнату.
Она не станет плакать, я это видела и была ей благодарна. Она сидела выпрямившись, взгляд гордый, как у античной статуи, но под всем этим чувствовалось колоссальное напряжение. «Безжалостная, — подумала я, — эта женщина может быть безжалостной, если понадобится». Я уважала ее за это.
— Я должна быть той, в ком она нуждается, — ровным голосом сказала Вивиана. — В ней вся моя жизнь.