Схемы большой машины. Ее основных блоков. Ее отдельных узлов. Уже окончательно решенных и проверенных. И как будто решенных, но снова и снова подвергающихся пересмотру. Между прочим, среди них и блок генератора консти туентов, который все еще перетряхивает Алексей Зуев, желая удалить из него во что бы то ни стало, как ненужную опухоль, всю группу реле-повторителей.
Казалось бы, в малом варианте машины на четыре элемента все было уже заложено, все возможности к простому увеличению. Надо только продолжить то же самое до двадцати. Но часто простое увеличение вызывало необходимость по-другому конструктивно подойти, по-другому расположить, по-другому связать. И схемы перестраивались, меняли свои фигуры, чтобы избежать вечной опасности, когда исследователь или конструктор хватается за голову: «Идея не влезает!»
Схемы наводнили комнату лаборатории. Релейные схемы, по которым должна быть создана релейная логическая машина для анализа… релейных же схем. По ним, по этим рабочим схемам, должны начать наконец монтаж большой машины там, в мастерских института, и возможно скорее. Теперь уже у Григория Ивановича не может быть никаких отговорок. Нужно, мол, еще проверить, «на чужой глаз». Хватит! После того как прошли они с первым макетом сквозь огонь и воду в той «группе специалистов»… Новый директор уже звонил Мартьянову в лабораторию, спрашивал: «Как у вас с большой машиной? Подвигается?»
— Подвигается, — ответил Мартьянов. А положив трубку, поймал себя на том, что подумал: «Ишь ты, проверяет! И тон такой, похоже, что требует». Раньше Мартьянов пожимал плечами: никто не обращает внимания, никто не спрашивает. А теперь, когда такой звонок, он что, доволен? Да как сказать… Человек ведь всегда недоволен.
В комнате аспирантской Володя-теоретик завистливо косился на то, как раздвигает Зуев границы своих схемных владений.
— Разреши положить на минутку? — спросил Зуев, перекидывая бесцеремонно целую простыню от своего стола к столу Володи. Один из главных блоков машины.
Володя любезно, задним числом, разрешил. Невольно направил на схему свои окуляры, на ту часть, какая легла перед ним. Поводил туда-сюда вдоль линий. Он же все-таки приучился скользить по значкам за годы в лаборатории. Он же все-таки получал уроки теории от Мартьянова, из первых рук. Он прошелся по схеме из любопытства. И даже отпустил очередной парадокс:
— Лучший способ найти ошибку — не стараться ее искать.
А через два дня Зуев уже не спрашивал никакого разрешения «положить на минутку», но протягивал Володе через стол чертеж и говорил отрывисто, по-мартьяновски:
— Проверь, пожалуйста, еще вот тут, это местечко. Не набрехали конструкторы?
Володя покорно нацеливал свои окуляры.
Старый лабораторный «теоретик» — помощником у аспиранта. Володя — у Алексея Алексеевича. Парадокс!
Зуев между тем, зарядив соседа порцией схем, вытаскивал свои еще не законченные наброски. Ну конечно, по этой задаче «без повторителей». Ему нужно, непременно нужно решить. Остались считанные дни. Почти все уже готово, а он придерживает до последнего важнейший орган машины — генератор конституентов… с повторителями или без них? Как же будет?..
Мартьянов говорил Ростовцеву по телефону:
— Приезжайте. Накопилось еще кое-что по теории. В Чехословакии принялись всерьез. Из Венгрии написал профессор… Интересные работы. Приезжайте.
И как бы между прочим:
— Вы знаете, наш Алексей Зуев-то решил. Решил, получается без повторителей…
Ростовцев говорил:
— Очень любопытно. При случае загляну. — И как бы между прочим: — Вы говорите — решил? Без повторителей?.. Заеду как-нибудь, посмотрю.
А часа через полтора был уже в кабинете Мартьянова и разглядывал по таблицам и схемкам зуевские построения «без повторителей». Зуев действительно глубоко проник в связи между реле генератора конституентов, вскрыл в них новые свойства. Он удачно разложил все действие по таблице включений. Перевел затем на язык алгебры логики и, упрощая формулы, нашел наконец такой характер связей, что можно было расположить все нужные контакты на одних и тех же реле. Без помощи двойников. Без повторителей.