Выбрать главу

Мартьянов посмотрел вокруг, как бы оценивая лишний раз свое новое положение. Небольшая комната, тесно заставленная столами. У стенки — нечто вроде низкой дощатой полки с простейшим электрическим оборудованием. Узкий шкафик, за стеклом которого корешки папок и журналов. Предполагается, что в этой комнате должны проводиться исследования. Обстановка, по правде говоря, такая, что его прежний полуподвал в Центрэнерго вспоминается как великолепно оснащенное предприятие.

И все же это исследовательская лаборатория нового института Академии наук. Лаборатория телеуправления. Наконец-то молодая отрасль прилепилась вплотную к кругу взрослых наук, заняв небольшую площадь на третьем этаже старомодного здания из серого гранита, куда с шумом и воинственным напором, присущим юности, водворился недавно вновь созданный институт, оснащенный пока что преимущественно канцелярскими столами.

Здесь, как во всякой науке, за столами лаборантов и научных работников должны рождаться ответы на то, что ставит жизнь, что задают техника, практика производства. И на то, кстати, на что Мартьянов все еще не может найти ответа. Он специалист в этой области, с опытом и педагогическим багажом, кандидат наук, получивший только что степень за свою книгу «Основы телемеханики в энергосистемах», которую он кладет при случае на видное место. Он руководитель лаборатории, этого маленького научного отряда, разместившегося в одной из комнат нового академического института. А что он сможет ответить, если его спросят в упор? И прежде всего, если спросит кто-нибудь, кто сидит здесь с ним совсем рядом.

Его научный отряд…

Вот этот начинающий поклонник науки, которого Мартьянов забрал к себе в лабораторию прямо с университетской скамьи. Пухлый, почти с детским личиком, но большой любитель рассуждать, щегольнуть парадоксом и наизусть страницами вспоминать все прочитанное. За что, вероятно, и получил прозвище Володя-теоретик.

Напротив него — грузный сосредоточенный Николай Зубов, будто вросший в стол, способный часами не шелохнуться, унизывая какую-нибудь схему тщательно прорисованными значками. Его «монументальная» манера знакома Мартьянову еще по той вузовской группе, где Зубов горой возвышался всегда рядом с Тамарой Белковской, являя полную противоположность ее вечной непоседливости.

А вот Белковская не пошла к нему в лабораторию. Хотя все старые обиды были забыты, и он весьма одобрил ее выпускную работу, и даже стал говорить про нее «моя ученица», а она про него «мой учитель», все же она, кажется, предпочитала, чтобы власть этого учителя была подальше. Сказала: ее интересуют вопросы телемеханизации городского хозяйства, — и поступила в проектное бюро.

Женскую часть в лаборатории представляла одна лишь Верочка Хазанова. Курносая, смышленая и не очень разговорчивая. И на том спасибо. Остальные ее деловые качества Мартьянов держал под подозрением, — ну в силу того, что она все-таки «из женской части».

Зато у него надежный, проверенный сотрудник, сидящий вон там поближе к стенду — как называется в лаборатории эта низкая дощатая полка, на которой развертываются эксперименты. Его неотступный помощник Вадим Карпенко, потянувшийся за ним из Центрэнерго на стезю наук. Вадим держался как более самостоятельный среди молодых, уже вкусивший от инженерных поисков, и удивлял их своим умением распоряжаться электрической аппаратурой, расставлять сети релейных цепей. На него в первую очередь, пожалуй, можно рассчитывать. Если бы он только еще отказался от привычки произносить вслух, в потолок, свои одобрения и осуждения!

Каждый из них, сидящих тут за столами лаборатории, может задать тот же вопрос, что мучит сейчас все больше и больше самого Мартьянова. Что бы ни изучал, ни строил каждый за своим столом, он возится с кнопками, контактами, переключателями, с лабиринтами соединений, из которых извлекается искомое телемеханическое действие. Хоровод релейных схем. Они распространяются, протягивая свои щупальца, уже не только в телефонии, или на железных дорогах, или в энергосистемах… Сколько было волнений тогда у Мартьянова с первым диспетчерским щитом! А теперь не прошло и двух пятилеток — каждая порядочная станция оборудуется телемеханическими устройствами с их релейной начинкой. Щупальца тянутся дальше. И к металлургическим печам, и в угольные шахты, и к сборочным цехам, и к водопроводным станциям, и в пожарные депо, и в морские и воздушные порты… Всюду пробуют, примериваются, пытаясь возложить на релейные схемы всё новые и новые обязанности. Схемы разрастаются, усложняются, запутываются.