— А что же это? — кивнул Мартьянов на кожух мотора. — Электроуправление не помогает?
— Как когда, — отозвался главный инженер. — Рукой-то бывает вернее. Да вот сами увидите, — пообещал он довольно мрачновато.
Обход станции приближался как будто к концу. Но, узнав, что на новой панели закладывают огневой забой, Мартьянов пожелал непременно побывать и там. Они направились к надшахтной постройке.
— Обмундируй и проводи гостя, — сказал главный инженер дежурному по панели.
Через несколько минут Мартьянов предстал перед своими спутниками в том самом наряде, который так пленял его всегда на московских метростроевцах. Городские ботиночки уступили место резиновым сапогам, коверкотовое пальто — брезентовой шахтерке, а модная кепка — стальной поцарапанной каске. Только белый воротничок с галстуком, нелепо торчащий из робы, выдавал этот маскарад.
Ему вручили лампочку, которую он подвесил на верхней пуговице, как видел у других. И узкая деревянная, подозрительно жидкая клеть унесла его, поскрипывая, вниз, в холодную сырую черноту — туда, «где на глубине чуть не сотни метров закладывали сейчас горючий материал, который должен будет дать первое пламя еще одного подземного пожара.
«Ну куда его несет!» — удивлялся Вадим, изрядно уставший от длительного обхода и видевший уже обещанную постель в бараке для приезжих, именуемом «Гранд-отель». Ну что ему там, какое ему дело?
Дела никакого и не было. Внизу, на дне подземелья, где разводится огонь, — телемеханика ни при чем. А все-таки Мартьянов полез. Раз уж он сюда приехал, то как же упустить такой случай! В том-то и дело, что Мартьянову бывает дело и до того, до чего ему, собственно, и не должно быть никакого дела.
Пока Вадим, оставшись наверху с главным инженером, раскуривал цигарку за цигаркой, пока обменивался с ним, как водится, новостями: и что в Москве, и что на фронтах в Испании, и «что вообще слышно», — Мартьянов все время ползал где-то там, под ногами, утоляя свою ненасытную жажду увидеть, все самому рассмотреть.
Наконец клеть оповестила звонком о своем подъеме.
Мартьянов выпрыгнул из темноты — потный, измазанный, со следами угля на лице, но сияющий, довольный. Довольный тем, что все-таки спускался, и, несомненно, тем, что снова очутился наверху, на воздухе.
Уже смеркалось, когда они возвращались к бараку. Вдруг две фигуры показались навстречу и бегом протопали в степь. На фоне светлого заката выделялись их черные силуэты, и было видно, как разбежались они в разные стороны, по линиям трубопроводов.
— Что это?
— Да наши, ходоки штурвальные! — ворчливо ответил главный инженер. И опять добавил предупреждающе: — Вот придете на пост, увидите…
4
И они увидели.
Неказистое здание станционной конторы. Грубые дощатые полы, буро крашенные перегородки. Их провели на второй этаж, в угловую комнату. Круглые циферблаты за стеклом, глазочки сигнальных лампочек, длинный пульт с кнопками и рукоятками, карта трубопроводов с кружочками задвижек, ну конечно, и телефон — все сразу говорило, что здесь-то это и есть. Центральный пост управления.
Никаких стен, обитых сукном, никаких сверкающих отделкой щитов, как изображаются обычно диспетчерские пункты, здесь не было и в помине. Все было поставлено как бы наспех, временно. Хотя и могло произвести внушительное впечатление… Главным образом своей громоздкостью, как отметил тотчас Мартьянов.
Два окна, выходящие углом на обе стороны, пропускали в комнату много света, открывая отсюда широкий обзор, словно застекленный капитанский мостик. Степь морем расстилалась внизу. Позднее Мартьянов поймет, какую важную роль играли эти окна.
Старший электрик станции встретил их не без опаски. Гости приехали из Москвы оказать помощь. Но неизвестно: вдруг они найдут, что с телемеханической установкой, с этой модной новинкой, неправильно обращаются. Тогда иначе предстанут всякие неполадки, из-за которых их и призвали. Поэтому электрик и решил, видимо, пока что ничего не выкладывать. Пусть сами разберутся.
Он только показывал. Сигнальные лампочки фиксируют положение задвижек: открыто — закрыто. Кнопки управления — магнитные пускатели включают и отключают моторы задвижек: открыть — закрыть.
— Сколько же проводов на каждую задвижку? — спросил Мартьянов.
— Четыре.
— Четыре! — подхватил Мартьянов и посмотрел на Вадима так радостно, будто ничто не могло доставить ему большего удовлетворения, чем уличить установку в этом количестве проводов. — А у каждой скважины по девять задвижек. Четырежды девять — тридцать шесть. А скважин на станции… — подсчитывал вслух Мартьянов. — Позвольте, нужен еще и контроль действий. Сколько же еще проводов? Вероятно, по три на задвижку? Значит, всего…