Выбрать главу

Григорий любил этот ранний час после дежурства, когда город только еще собирается проснуться, улицы еще пустынны и не побежал еще первый трамвай по набережной вдоль кремлевской стены, царит рассветная тишина над рекой с узкими мостами, и только равномерно чиркающий звук плывет в воздухе: дворники метут мостовые.

Спустившись по зеленому откосу к воде, Мартьянов воровато оглядывается, извлекает из портфеля полотенце, скидывает одежду и сразу, без приготовлений, бросается рыбкой вперед. Плывет он без особого стиля, по-простецки, но решительно загребая руками. Туда, подальше к середине, пока не раздался свисток милиционера: «Здесь купаться не положено!»

Сегодня особенно это приятно. После всего, что ему досталось… Окунуться, ни о чем не думая, в эту прохладу, ощутить мгновенно — ух! — объятие воды, которая вовсе и не так уж чиста (его же станция сплавляет туда пониже свои отходы), но которая так сразу смывает всю накипь прошедшего дежурства. Продлись, мгновение!

Но вот и свисток…

4

Опять это неприятное ощущение. Оторванность или стесненность, что ли.

Он сидит за столом дежурного на центральном пункте, держит нити управления, дергает то за одну, то за другую ниточку, покрикивая в телефонную трубку, а что там происходит в это время в энергосистеме? Как она откликается на его вмешательство, как меняет свое лицо — только что, сейчас, каждый момент? Нет, чувство такое, будто все время что-то уплывает из рук, растворяется там за дальностью расстояний. Хотя он и знает всю систему чуть ли не наизусть и старается отмечать все перемены в ней.

Листы синек. Сколько он скачет по ним карандашом! Значки и значки, наспех набросанные, перечеркнутые и вновь проставленные. Они-то и должны представлять это вечно меняющееся лицо энергосистемы. Если, конечно, успеваешь зарисовывать, перелистывать, а потом разложить все одно к одному, чтобы обнять общим взглядом. «Расстилать простыни», — как здесь называется. А всегда ли можно успеть, всегда ли есть время? Не потому ли все дежурные и прибегают так часто к старому, не очень надежному, но пока неизбежному средству — к памяти и воображению.

Да, память не раз выручала. Тот случай, когда Мартьянов сумел недавно остановить опасность, удерживая в голове всю сложную цепь переключений, был обсужден и пересужен среди инженеров и даже зачислен в неписаную историю Центрэнерго, как «ночь великих комбинаций».

И все же… Чувство такое, что не видишь, управляешь вслепую. И гордость первых дней, и упоение своей властью над системой уже давно притупились. Вместо них поднималось другое: сомнения, недовольство. И чем дальше, тем сильнее. Чуешь, Мартьянов!

Энергосистема развивалась, расширялась. Проходит месяц-другой — и уже где-нибудь проложена новая линия, включаются новые промышленные предприятия, в старых российских углах зажигается новый свет. Реконструкция, пятилетка — вот какими ключами открывалась теперь новая деловая энергия людей. И все эти большие перемены по-своему отражались здесь, за столом дежурных центрального пункта, в обилии пометок и обозначений на схемах и синьках. Теперь уже одних разъединителей и масляных выключателей, разбросанных по системе, важных, узловых, требующих к себе непрерывного внимания, насчитывалось сверх сотни. Всякий раз вставала нелегкая задача: из множества этих элементов составить такую комбинацию, чтобы наилучшим образом ответить на жесткое, непременное условие — бесперебойное электроснабжение. Снабжение промышленного, густо населенного района в десятки тысяч квадратных километров. Увлекательно? Да, пожалуй, если глядеть со стороны.

Но Мартьянов не раз испытывал на себе, чего это стоит — решать такую задачу. Особенно когда складывается сложная обстановка, когда систему лихорадит и когда там по огромному, необъятному кольцу, как сговорившись, начинают возникать аварии, угрозы аварий, срывы всяких расписаний. Вот и попробуй тогда решать из множества элементов «увлекательную» задачу, ничего не видя как следует, полагаясь только на бумажные закорючки да собственное воображение!

Даже его знаменитая «ночь великих комбинации» содержала такие моменты, о которых он предпочел бы не вспоминать. Именно, когда начальник Центрэнерго стоял за его спиной, поощряя своим «ну-ну», а он, Мартьянов, держался так независимо и невозмутимо, именно тогда… То ли он не разглядел на схеме довольно стертый значок, то ли забыл о нем в горячке спешных переключений, но когда он крикнул в провод на подстанцию: «Включите масляник номер двенадцать!» — оттуда грубо, нарушая всякую официальность, ответили: «Да ты что?! Линия двенадцать на ремонте, там люди работают».