– Нет, матушка…
Мне назначили лечение сроком двадцать один день, включая трудотерапию, и вместе с парнем по имени Леша, у которого в голове без остановок звучала музыка Чайковского, а папа оказался директором одного крупного завода, переназначили на другой вид «трудотерапии». На этот раз, по части питания. Мы доставляли пищу из центральной кухни в два отделения больницы. Отделение №13, в котором лежали старушки с психическими расстройствами, и №37, в котором лечились наркоманы.
Едва проснувшись и посетив уборную, мы с Алексеем спешили с прономерованными баками для пищи в общую, огромную кухню и оставляли тару в положенном месте. Туда же суетливо стекались с кастрюлями и ведрами гонцы из всех отделений больницы. Женщины в телогрейках, одетых поверх нелепых халатов, еще молодые, но изрядно потрёпанные жизнью, мужчины нелёгких настроений и судеб, «сложные» подростки, молчаливые старики. Они как-то сразу, находили общий язык между собой. Даже шутили. А шутки эти всегда были с горьким привкусом печали. Ну вот приедут они домой и что дальше? Изменится ли что то? Дай Бог, что бы изменилось! Ведь люди же. Не беда, что кто-то смотрит искоса. Не беда, что оказались, быть может, не первый раз, в этом маргинальном месте. Низко пали, но не умерли же. Пока живы, надо бороться. Упал — вставай. Упал — поднимайся. Стоит попросить у Бога и близких прощения. Пойти навстречу, как ни странно звучит, «самому себе». Смотришь, со временем и полегчает, наладится. Пусть не сразу. Пусть не все. Но надежда и вера искрой Божией зажгут спасительный огонь в душе и поведут дорогой сложной, но единственно верной. Дорогой испытаний.
Через час мы забирали наполненные баки и тащили их в «раздаточные» отведённых нам отделений. Я носил наркоманам. Алексей — старушкам. После завтрака вёдра с отходами волокли в «психоневрологический изолятор», где проходили обследование преступники. Там, за высоким кирпичным забором, держали и дрессировали служебных собак, которым мы и доставляли кормежку. Кинологи принимали тару и, специфически шутя, даже можно сказать, слегка поскуливая, потчевали псов.
Мы с Алексеем в нелепых клетчатых пижамах, с оцифрованными ведрами в руках, часами беседовали о литературе, искусстве. О высокой классической музыке, раннем кубизме Пабло, трагической судьбе Модильяни, о творчестве Бунина, о море, Кавказе, обо всем том, что было теперь за территорией больницы. За недосягаемой границей нашего сегодняшнего положения. Алексей рассказывал мне о своем прежнем безоблачном семейном благополучии, как еще совсем недавно ужинал с любимой женой в изысканном ресторане за границей и, запивая свежее мясо искусно приготовленных омаров коллекционным вином, строил планы на будущее. Все это было до того, как в голове зазвучал ненавистный Чайковский. Я ему поведал о своих эфирах на телевидении, радио, о полном зале на последнем моем концерте. «Вот мы сейчас таскаем ведра с отходами, а меня в это время по телику показывают». Вывод напрашивался только один: как удивительны, однако, остроугольны и непредсказуемы, бывают повороты судьбы. Но я искренне благодарен Богу, за то, что падал так низко. Ведь очутившись на самом дне, прочувствовав на своей шкуре всю эту грязь и боль, осознав, что есть и иная жизнь, жизнь на дне, жизнь, где другие люди, которые на грани, которые несчастны. Пережив все это, ты увидишь мир в более глубоких тонах, рассмотришь незаметные ранее, темные оттенки его многогранной изнанки, и если не глуп, то сделаешь выводы, и ты никогда уже не пройдешь равнодушно мимо лежащего «под забором», и не посмеешься над чьей-то бедой. А это уже путь наверх, путь к свету. Таким образом, упав и обозначив ориентиры, ты медленно поднимаясь, станешь мудрей, опытней и крепче. Но чем больше ты узнаешь, тем больше придет сомнений. И тогда настанет время выбора. Время проявить себя, и узнать, кто ты на самом деле. В этой борьбе ты увидишь чего ты стоишь, на что способен и поймешь кто ты на самом деле… А поняв это, ты можешь попытаться измениться. Если тебе вообще суждено что-то понять и еще можно что-то изменить. И это ни в коем случае не призыв к прыжку в омут с головой. У каждого свой путь.
Но нельзя забывать, чем выше вскарабкался, тем больнее падать, если поскользнулся, споткнулся, не устоял, сорвался.
Мимо нас с Алексеем, проходили вечно молодые студенты-медики. Они жизнерадостно смеялись, шутили, благоухая молодостью и переливаясь светом маленьких открытий, коих им предстояло сделать еще много в этой интересной и непростой жизни. Когда мы сталкивались с ними на узкой дорожке, я отводил глаза, дабы они не запомнили меня таким. Как они были прекрасны, чисты и социально девственны по сравнению с нами. Я подбадривал Лешу, да и себя тоже: «Нас выбило из колеи и мы сошли с дистанции, но ничего друг, вопрос не в том, кто и как упал, куда попал, а в том, как он станет подниматься, какие сделает выводы, что скажет людям и как поведет себя далее. Ничего, дружище, мы еще встанем на лыжню».