— «Усигда готов»!
На рассвете мы отправились покорять километровый Машук, что высится зеленым бугром над городом Пятигорском. Снизу посмотришь, вроде бы совсем не гора, а крупный пригорок. Но это лишь иллюзия. И исчезает она, когда начинаешь восходить. Однако подъём оказался не таким страшным, как мне казалось. Шли тропами, протоптанными такими же, как и мы, влюбленными сумасшедшими. Местами на особо крутых отрезках приходилось буквально подтягиваться, цепляясь за деревья одной рукой, а другой придерживать Алису. Чем выше поднимались, тем живописней открывался вид на лежащий у подножья город. И вот наконец мы взобрались на покатую лысину Машука. Я пришел в восторг от созерцания необъятных далей, разноцветных квадратов полей, крошечных кубиков многоэтажек, поблескивавших где-то внизу. Низкие кудряшки облаков проплывали прямо над головой, солнце, зацепившееся за одну из вершин Бештау, ласково улыбалось нам. Теперь мне был понятен смысл выражения «видеть как на ладони». Складывалось ощущение, что мы уже не на земле, а высоко в небе. Я был вне себя от радости и завидовал тогда лишь птицам. Как жаль, что нельзя было разбежаться, оттолкнуться и полететь на крыльях над этим городом, над полями, садами, туда, за далекий горизонт. Мы позагорали еще пару часов. Не спеша спустились вниз по кольцевой асфальтированной дороге. Зашли на знаменитый «Провал» — уникальное творение природы, появившееся в результате землетрясения в середине восемнадцатого века, когда «провалился» свод карстовой пещеры с небольшим минеральным озером. Вода горячего серного источника, питающего озеро, выходит из-под площадки перед Провалом и стекает бурным ручьем к реке «Подкумок». Искупались в «бесстыжих ваннах». Уставшие, но счастливые едва успели на электричку и вернулись домой, а утром следующего дня умер дядя Вася.
Сквозь пелену тревожного сна я услышал, как внизу кричит бабушка.
— Андрей, Вася умер…
Я вскочил с кровати, взял зубную щетку, соскользнул по лестнице и, не обращая на бабушку внимания, вошел в его комнату. Я еще окончательно не проснулся и не понимал пока, что дом наш посетила смерть. Я посмотрел на бездыханное тело, лежащее в нелепой позе, и, как ни в чем не бывало, пошел умываться. По привычке трижды ополоснул лицо холодной водой, как обычно, выдавил немного пасты из тюбика, принялся энергично чистить зубы, и тут до меня наконец дошло.
Глядя на себя в зеркало, замерев с зубной щеткой в зубах, я с ужасом осознал: «Умер Вася»…
Приехала «Скорая помощь». Медики у нас долго не задержались. Осмотрели, удостоверились, что нет признаков насилия, законспектировали факт смерти, и, узнав диагноз его продолжительной болезни, уехали. Пришла мать Алисы, и бабушка спросила у меня, может ли она рассчитывать на мою помощь. Я, понимая, что помочь больше некому, одобрительно кивнул своим хмурым черепом.
Стояла жаркая погода. Посередине комнаты, в которой уже чувствовался тлетворный запах, мы разложили стол.
— Нужно положить его на стол, раздеть, обмыть и одеть в костюм, — предложила Галина.
— Ты, Андрей, держи за ноги, мы с Галей — за руки, и перенесем, — сказала бабушка.
— Ну, с Богом, — говорю.
Покойный, казалось, еще больше похудел за последние дни, а как только душа оставила его изнеможенное тело, так он совсем превратился в скелет. Из широко открытого рта хаотично петляя, один за другим выбегали муравьи. Накануне Василий ел абрикос, не успел его дожевать, и насекомые почуяли сладкое. То, что для бедного дяди Васи стало последним завтраком, для них оказалось внезапно открывшейся перспективой полакомиться. Я начал расстегивать пуговицы на рубашке. На миг мне почудилось, будто он очень сильно пьян или потерял сознание, но никак не мертв. Потом я вышел из комнаты, и женщины омыли его. Я поражался своему хладнокровию. Одели в костюм, и я подвязал ему челюсть марлевой повязкой, чтобы закрылся рот. Гроб купить мы не смогли, так как в магазине ритуальных услуг был выходной день. Складывалось впечатление, что умирать по выходным у них не принято. Раздосадованная бабушка начала было возмущаться матом, но я предложил ей поберечь нервы для предстоящих мероприятий. Так и пролежало тело в костюме на столе двое суток, окутывая дом паутиной потустороннего, мистического ужаса. По вечерам к бабушке приходили соседки, подруги, моя любимая сестра приехала из Кисловодска. В прошлом — парашютистка, теперь — горнолыжница. Трагизм и суровая реалистичность впечатлений, накопленных моей впечатлительной душой за день, не давали уснуть по ночам. Дневное хладнокровие ночью превращалось в бессонницу. А ночевал я у соседей. Спустя несколько дней состоялись похороны. Гроб привезли перед самым нашим отбытием на кладбище. Мы выносили тело на улицу на покрывале, и Шагина стошнило. Главными блюдами на поминальном столе в той местности были лапша и борщ. Похоронили Василия между Кисловодском и Ессентуками в живописном месте в горах.