— Вы не так меня поняли, сержант, — сказал я. — Я ведь его совсем не знаю.
— Не знаете. А мы знаем. Видите? — Он указал через боковое окно полицейского участка на деревянное здание в шведском стиле возле пирса. — Это наш сельский клуб. Городской клуб — так его у нас называют. Его построил сэр Энтони. А те шесть коттеджей на холме? Это для престарелых. И снова сэр Энтони, все до последнего пенни из его собственного кармана. Кто возит школьников на Обанские Игры? Сэр Энтони на "Шангри-Ла". Все благодаря его доброте, а теперь он еще собирается построить здесь верфь, чтобы дать работу молодежи Торбея — им больше некуда податься с тех пор, как здесь перестали промышлять рыбу.
— Да, молодец старина Скурос, — сказал я. — Похоже он возлюбил эти места. Благословенный Торбей… Надеюсь, он купит мне новый передатчик.
— Я буду настороже, мистер Петерсон. Большего я обещать не могу. Но если что-нибудь услышу или увижу, — я дам вам знать.
Я поблагодарил его и вышел. Мне незачем было сюда приходить, но было бы подозрительно, если бы я не добавил и свою мольбу в общий хор обиженных. Счастье мое, что я не поленился это сделать.
Во время дневного сеанса связи с Лондоном слышимость была отвратительная. Не столько потому, что ночью проходимость радиоволн лучше, чем днем, сколько из-за того, что я не мог воспользоваться нашей телескопической антенной. Но все же слышно было достаточно хорошо, чтобы различать деловитый и оживленный голос дядюшки.
— Ну, Каролина, мы нашли наших пропавших друзей, — сказал он.
— Скольких? — спросил я. Двусмысленные высказывания дядюшки Артура не всегда столь понятны, как он полагает.
— Двадцать пять. — Это был весь бывший экипаж "Нантсвилла". — Двое довольно тяжело ранены, но они выкарабкаются. — Я вспомнил кровавые лужи в каютах механика и капитана.
— Где это произошло? — спросил я.
Он дал мне координаты. Прямо к северу от Уэхсфорда. "Нантсвилл" шел из Бристоля, он был в пути лишь несколько часов, когда это случилось.
— С ними поступили так же как и в предыдущих случаях, — продолжал дядюшка Артур. — Их держали в заброшенном фермерском домике два дня. Достаточно еды и питья и даже одеяла на случай холодов. На третье утро они проснулись и увидели, что охрана исчезла.
— А как в этот раз происходил захват… (я чуть было не сказал "Нантсвилла". Дядюшке Артуру это бы не понравилось.) наших друзей?
— Надо сказать, что они отличаются изобретательностью. В первый раз их люди незаметно поднялись на борт в порту, в следующий был тонущий рыбацкий баркас, затем полицейский катер, потом яхта с больным аппендицитом на борту. Я думал, что скоро они начнут повторяться. Но на этот раз они придумали что-то новенькое. На этот раз плот с десятью спасшимися после кораблекрушения — впервые они впервые провели операцию в ночное время. Слабый свет сигнального фонаря на плоту. Остальное вы знаете.
— Да, Аннабель. — Я знал остальное. Спасенные поднялись на борт с криками благодарности, потом выхватили пистолеты, надели всем членам экипажа на головы темные мешки, чтобы те не смогли узнать корабль, вызванный по радио, переправили экипаж на борт этого неизвестного судна, а затем высадили их где-то на пустынном берегу и двое суток держали в заброшенном фермерском доме. Всегда они используют заброшенную ферму. И всегда в Ирландии — три раза в северной части, а теперь уже второй раз на юге. Новый экипаж тем временем ведет похищенное судно бог весть куда, а первые вести о нападении поступают лишь через два-три дня, когда освобожденные моряки доберутся до телефона.
— А Бетти и Дороти? — спросил я. — Они оставались на борту, когда остальной экипаж сняли с судна?
— Думаю, что да. Хотя точно не знаю. Подробности выясняются, и побеседовать с капитаном не разрешают врачи.
Только капитан знал, кто такие Бейкер и Дельмонт.
— У вас остался сорок один, Каролина. Что успели сделать?
Целую минуту я с раздражением пытался сообразить, что же он имеет в виду. Затем я вспомнил. Он дал мне сорок восемь часов. Семь из них уже прошли.
— Три часа я спал. — Он, разумеется расценил это как бесполезную трату времени: его работники не должны нуждаться во сне. — Потом побывал в полицейском участке. И уже побеседовал с одним состоятельным яхтсменом — его судно стоит на якоре рядом с нами. Мы собираемся навестить его вечером.
Он помолчал.
— Что вы собираетесь сделать, Каролина?
— Сходить в гости. Мы приглашены — Харриет и я. На коктейль.
На этот раз он молчал гораздо дольше. Затем сказал:
— У вас остался сорок один час, Каролина.
— Да, Аннабель.
— Что это за яхтсмен?
Я сказал ему. Это заняло довольно много времени, поскольку мне пришлось называть все имена по буквам при помощи его дурацкого шифровального блокнота, а кроме того, я должен был передать все, что сказал мне Скурос, и все, что сержант Мак-Дональд сказал о Скуросе. Когда до меня вновь донесся голос дядюшки, в нем слышалась настороженность.
— Черт возьми, я хорошо знаю его, Каролина. Мы обедали вместе. Одна из лучших фамилий. И я знаю его теперешнюю жену даже лучше, чем его самого. Бывшая актриса. Филантропка, так же, как и он. Он ведь там провел пять сезонов. Разве человек с такими деньгами стал бы все это строить, тратить свои деньги и время, если бы он…
— Я и не утверждал, что подозреваю его, Аннабель. У меня нет оснований подозревать его.
— Ах, вот как! — Трудно в двух словах выразить и сердечную радость, и облегчение, и чувство удовлетворения, но дядюшке Артуру это удалось без особого труда. — Тогда зачем вы идете?
Слушая наш разговор со стороны, любой уловил бы в голосе дядюшки Артура ревнивые нотки, и он был бы прав. У дядюшки был только один пробел в воспитании — он был ужасный сноб.
— Мне нужно побывать у них на борту. Хочу посмотреть на их сломанный передатчик.
— Зачем?
— Я бы назвал это предчувствием, Аннабель. Больше ничего.
Дядюшка Артур вновь надолго смолк, что было характерно для нашего разговора. Затем он сказал:
— Предчувствие? И только предчувствие? Утром вы говорили, что хотите что-то предпринять.
— Это само собой. Я бы хотел, чтобы вы связались с Главным Управлением страховых банков в Шотландии. Кроме того, надо поднять подшивки некоторых шотландских газет. Скажем. "Глазго Геральд", "Скотиш Дейли Экспресс" и особенно еженедельника Западного Хайленда "Обан Таймс".
— Ага! — На этот раз в его голосе звучало только удовлетворение. — Это уже похоже на дело, Каролина. Что именно вас интересует?
Я рассказал ему, что меня интересует, что опять потребовало большой возни с шифровальным блокнотом. Когда я закончил, он, сказал:
— Я дам своим людям задание проверить все это. Вы получите всю информацию, которая вас интересует, в полночь.
— Тогда она уже не будет меня интересовать, Аннабель. Полночь — это слишком поздно. В полночь мне это не нужно.
— Не просите у меня невозможного, Каролина. — Он пробормотал что-то себе под нос, я не разобрал. — Я нажму на все педали, Каролина. В девять часов.
— В четыре, Аннабель.
— В четыре часа? — Когда он не хочет верить своим ушам, он всегда кажется смертельно уставшим. — В четыре пополудни? Вы там просто с ума сошли,
— За десять минут вы можете заставить работать десять человек. За двадцать минут — двадцать. Есть ли такая дверь, которая перед вами не откроется? Объясните им там, что профессионалы не убивают просто так. Но они убивают, когда вынуждены это сделать. Убивают, чтобы выиграть время. Для них сейчас каждый час на вес золота. А если это так, то насколько же дорого время для нас? Или вы думаете, Аннабель, что мы имеем дело с дилетантами?
— Вызовите меня в четыре, — сказал он устало. — Посмотрим, что удастся для вас сделать. А чем вы сейчас займетесь, Каролина?