Очень многообещающее начало наших совместных действий…
— Мне приказали соблюдать осторожность… — Он был осторожен, как кот, беспечно уснувший на согретом солнцем тротуаре. Особой сердечности тоже не чувствовалось. — Лейтенант Скотт Вильямс. Военно-воздушные силы. Адмирал прислал меня в ваше распоряжение. Влезайте.
Я забрался в кабину, закрыл дверцу и уселся. Он не протянув руки, включил свет и спросил:
— Черт возьми, что это с вашим лицом?
— А что случилось с моим лицом?
— Кровь. Сотня маленьких царапин.
— Сосновые иглы. — Я рассказал, как это произошло. — А почему такая большая машина? На ней можно перевезти батальон.
— Четырнадцать человек, если быть точным. Я вытворял много всего в этой жизни, Калверт, но я никогда не полетел бы на двухместной малютке в такую погоду. Может сдуть с неба на землю. С двумя пассажирами на этой машине можно заполнить все запасные баки.
— И вы можете летать целый день?
— Более или менее. В зависимости от скорости. Чего вы хотите от меня?
— Для начала вежливости. Или вы не любите рано вставать?
— Я пилот морской спасательной службы, Калверт. Это единственная на базе машина, достаточно большая для поиска в такую погоду. И я должен был вылететь на поиск, а не на какие-то игры в шпионы. Не знаю, насколько все это важно, но где-то милях в пятидесяти отсюда люди, может быть, из последних сил цепляются за спасательный плотик. Это моя работа. Но я должен выполнять приказ. Так что вы от меня хотите?
— Вы имеете в виду "Морей Роз"?
— Вы тоже слышали? Да, ее.
— Она не погибла. Она вообще не терпела бедствия.
— Что это вы говорите? Передача новостей…
— Я сказал все, что вы должны знать, лейтенант. Это было нужно, чтобы я мог исследовать этот район, не вызывая подозрений. Нужно было придумать убедительный повод. Поиск "Морей Роз" — именно такой повод. Пришлось сочинить сказку…
— Фальшивка?
— Фальшивка.
— И вы смогли это подстроить? — медленно сказал он. — Вы смогли подделать передачу новостей?
— Да.
— Чтоб мне провалиться на этом месте! — Он в первый раз улыбнулся. — Виноват, сэр. Лейтенант Вильямс — для вас просто Скотт — обрел свою обычную бодрость и готов действовать. Что дальше?
— Вы хорошо знаете береговую линию и острова в этом районе?
— С воздуха?
— Да.
— Я здесь уже двадцать месяцев. Спасение на море, в промежутках армейские и морские учения, а также спасение альпинистов. Основная моя работа связана с командос. Я знаю этот район насколько это вообще в человеческих силах.
— Я ищу место, где можно спрятать лодку. Довольно большую лодку. Двенадцать, может быть, даже пятнадцать метров. Для этого годится вместительный эллинг, небольшой залив, скрытый зарослями, или бухта, вход в которую трудно заметить с моря. Между Ислэем и Скаем.
— Только и всего? А вы представляете, сколько это сотен миль, если взять береговую линию всех островов? А может, даже тысяч… Сколько мы потратим времени на эту работу? Месяц?
— Времени у вас до захода солнца. Но подождите. Следует исключить все населенные пункты — даже если это два-три домика, стоящие рядом. Исключить все известные рыболовные районы. Исключить районы, где проходят регулярные пароходные линии. Это поможет?
— Более чем достаточно. А что же мы в самом деле ищем?
— Я уже сказал.
— О,кей, о,кей! Не мое дело рассуждать и выяснять причины. У вас есть какие-нибудь соображения, откуда начнем и каким районом ограничим поиск?
— Давайте сначала двинемся на восток к материку. И там двадцать миль на север по берегу, двадцать миль на юг. Затем исследуем пролив Торбей в остров Торбей. Затем острова к западу и северу.
— Через пролив Торбей проходит пароходная линия.
— Я имел в виду ежедневные рейсы. Пароход на Торбей ходит два раза в неделю.
— Пристегните ремни и наденьте эти наушники. Сегодня нас потрясет и покачает. Надеюсь, вы хороший моряк.
— А зачем наушники? — Таких больших я еще не видел: десять сантиметров в диаметре и толщиной сантиметра три, они были сделаны из чего-то вроде натуральной резины. Микрофон был прикреплен на пружине к головному обручу.
— Для ушей, — добродушно сказал лейтенант. — Чтобы у вас не лопнули барабанные перепонки. И чтобы вы не оглохли на неделю после всего этого. Представьте себя внутри стального барабана посреди цеха, где делают паровые котлы, да еще рядом работает дюжина отбойных молотков, и вы получите представление о том удовольствии, какое вас ожидает в полете.
Наш первый заход в северном направлении вдоль побережья материка начался с ложной тревоги, одной из множества за этот день. Минут через двадцать после вылета мы заметили реку, маленькую, но все же реку, впадающую в море. Мы поднялись вверх по течению, там внезапно появились деревья, которые подступали к самым берегам с обеих сторон в том самом месте, где начиналось скалистое ущелье. Я закричал в микрофон:
— Мне надо посмотреть что там!
Вильямс кивнул:
— Нам придется вернуться назад. Там есть подходящее место для посадки.
— У вас должна быть лестница. Можете спустить меня на ней?
— Ущелье. Склон слева, склон справа, сильный порыв ветра в любую минут может бросить нас либо туда, либо сюда. А я намерен привести этот воздушный змей обратно домой.
Он развернулся и высадил меня без особого труда под прикрытием обрывистого берега. Через пять минут я добрался до ущелья. Еще пять минут ушло на обратный путь.
— Есть добыча? — спросил лейтенант.
— Никакой. Старый дуб лежит поперек реки как раз у входа в ущелье. И по его виду ясно, что он лежит уже много лет.
— Что ж, нельзя угадать с первого раза…
Еще несколько минут и еще одно устье. Трудно было представить, что в него может войти довольно большая лодка, тем не менее мы повернули вверх по течению. Недалеко от устья река пенилась на порогах. Мы повернули назад. К тому времени совсем рассвело, мы достигли северной границы района. Крутые отроги уступили место обрывистым утесам, которые почти вертикально возвышались над морем.
— На сколько миль берег тянется на север? — спросил я.
— Миль десять-двенадцать, до Лох-Лэрга.
— Знаешь эти места?
— Летал здесь много раз.
— Пещеры есть?
— Никаких пещер.
Я и сам не думал, что они здесь есть.
— А с другой стороны? — Я указал на запад, где с другой стороны пролива Торбей сквозь низко висящие облака виднелась гористая круто обрывающаяся береговая линия.
— Там даже чайке негде ногу поставить. Можете мне поверить.
Я поверил ему. Мы полетели назад тем же путем, каким добирались сюда, потом отправились дальше на юг. От острова Торбей до материка море было почти сплошь покрыто белой пеной, большие волны с белыми бурунами шли поперек пролива в восточном направлении. Нигде не было видно ни одного судна, даже большие траулеры остались в гавани, настолько плохая была погода. Под натиском ураганной силы ветра наш большой вертолет чувствовал себя довольно скверно, сильно вздрагивал и раскачивался, как неуправляемый курьерский поезд перед тем, как сойти с рельсов; один час полета заставил меня на всю жизнь проникнуться отвращением к вертолетам. Но стоило подумать, каково было бы мне сейчас на лодке в этом бурлящем водовороте посреди пролива, как я начинал чувствовать к этому проклятому вертолету некоторую привязанность.
Мы пролетели двадцать миль к югу — если только эту болтанку и ввинчивание в воздух можно называть полетом, — но преодолели при этом добрых шестьдесят миль. Каждый маленький пролив между островами и материком, каждый естественный залив, бухта или фиорд должны были быть исследованы. Большую часть времени, мы летели низко, не выше шестидесяти метров; иногда мы спускались до тридцати — настолько сильным был дождь, который, несмотря на стеклоочиститель, мешал нам рассмотреть что-нибудь внизу. Как бы то ни было, я не думаю, что мы пропустили хоть метр береговой линии материка или прилегающих к нему прибрежных островов. Мы осмотрели все. И ничего не нашли. Я посмотрел на часы. Девять тридцать. День проходит, а толку нет. Я спросил: