Я перешел в левое крыло дома. Где-то здесь должна быть комната лорда Кирксайда. Она и была там — только его самого в ней не было. Один взгляд на содержимое гардероба убедил меня, что комната принадлежит именно ему, но постель лорда была нетронута.
Можно было предсказать, что в этом насквозь симметричном доме за спальней последует ванная комната. В ней не было никаких следов присутствия стражей, ее антисептическая чистота имела оттенок аристократизма. К стене был подвешен ящик с аптечкой. Я достал моток лейкопластыря и заклеил стекло фонаря так, чтобы осталось окошечко величиной с мелкую монету. Моток я сунул в карман. Следующая дверь была заперта, но замок, установленный видимо еще во времена постройки этого сооружения, был весьма примитивным. Я вынул из кармана лучшую в мире отмычку — продолговатый кусок прочного целлулоида. Применил свои навыки вора-домушника. Щелчок и замок открыт. Щелчок мог разбудить человека внутри. Но я не уловил никаких признаков движения.
Я приоткрыл дверь сантиметра на два и замер. Внутри комнаты горел свет. Я сменил фонарик на пистолет, встал на колени, низко наклонился и резко распахнул дверь. Потом встал, запер за собой дверь и подошел к кровати.
Сьюзан Кирксайд не храпела, но спала так же глубоко, как тот караульный в соседнем крыле. Ее волосы были стянуты синей шелковой лентой, лицо было открыто — что, должно быть, было редкостью в часы бодрствования с ее обычной прической. Ее отец сказал, что ей двадцать один, но сейчас я не дал бы ей и семнадцати. Журнал, выскользнувший из ее рук, валялся на ковре. На туалетном столике стоял полупустой стакан с водой и бутылочка с таблетками немобутала. Видимо, забвение нелегко дается в Даб-Сгейр, и я не сомневался, что Сьюзан Кирксайд находила его с большим трудом, чем другие.
Я взял полотенце, висевшее у раковины в углу, стер с лица влагу и грязь, пригладил волосы, придав им некоторое подобие порядка, и немного порепетировал перед зеркалом, изображая добродушно-воодушевляющую улыбку. Больше всего я походил на одного из беглых каторжников, чьи фотографии печатают в газетах. Почти две минуты я вытягивал ее из мрачной глубины забвения, пока не привел в состояние, среднее между явью и сном. Еще минута ушла на то, чтобы привести ее в полное сознание. И можете себе представить — я все время выдавал на полную катушку свою добрую улыбку, так что лицо свело от боли, но это не помогло.
— Кто вы? Кто вы? — Голос ее дрожал, синие глаза, все еще затуманенные сном, широко раскрылись в испуге. — Не смейте меня касаться! Не смейте — я позову на помощь! Я…
Я взял ее за руку, чтобы показать, что прикосновение прикосновению рознь.
— Я не буду к вам прикасаться, Сью Кирксайд. У вас и без того хватает причин, чтобы звать на помощь. Но вы до сих пор не звали, вы были послушной девочкой. Вы не говорили об этом даже шепотом. Но я думаю, что это было самое умное и безопасное, а вы?
Она смотрела на меня несколько секунд, губы ее шевелились, точно она пыталась что-то сказать, но страх постепенно покидал ее. Она села прямо.
— Вы — мистер Джонсон. Человек с вертолета.
— Надо быть осторожнее, — сказал я с укоризной, — а то вас арестует полиция нравов. — Она закуталась в одеяло до самого подбородка, и я продолжил: — Мое имя Калверт. Я работаю на правительство. Я ваш друг. Думаю, вам нужен друг, не так ли, Сьюэан? Вам и вашему старику — лорду Кирксайду то есть.
— Что вы хотите? — прошептала она. — Что вы здесь делаете?
— Я здесь, чтобы покончить со всеми напастями, — сказал я. — Я здесь, чтобы испросить приглашение на ваш брак с достопочтенным Джоном Роллинсоном. Устройте бракосочетание где-нибудь в конце следующего месяца — тогда я смогу на нем присутствовать.
— Уходите отсюда. — Голос ее был тихим и жалким. — Уходите отсюда немедленно или вы все испортите. Прошу вас, пожалуйста, уходите отсюда. Я умоляю вас, умоляю! Уходите. Если вы друг уходите. Пожалуйста, ну, пожалуйста, уходите!
Мне показалось, что она искренне хочет, чтобы я ушел.
— Судя по всему, — сказал я, — вам основательно промыли мозги. Если вы поверили их увещаниям, значит, вы верите всему, что вам наговорят. Они не позволят вам уйти, они и не собирались вас отпускать, они не оставят в живых очевидца, который когда-нибудь укажет на них пальцем. Это относится ко всем, кто имел с ними дело.
— Они не будут, не будут. Я слышала, как мистер Лаворски обещал папе, что никому не будет причинено вреда. Он сказал, что они бизнесмены, что убийства не входят в их бизнес. Он именно это имел в виду.
— Лаворски, вы говорите? Да, так оно и есть. Он имел в виду именно это. Вот только забыл упомянуть, что они уже убили четырех человек за последние три дня, или что они четыре раза пытались убить меня за эти дни.
— Вы лжете! Вы все это придумали. Этого не может быть. Сжальтесь, оставьте нас!
— И это говорит дочь старого вождя шотландского клана! — гневно воскликнул я. — От вас, видно, толку не добьешься. Где ваш отец?
— Я не знаю. Мистер Лаворски и капитан Имри — это еще один из них — пришли за ним в одиннадцать часов вечера. Папа не сказал, куда они отправились. Он ничего мне не сказал. — Она помолчала и спросила меня:
— Почему вы сказали, что от меня толку не добьешься?
— Он сказал вам, когда вернется?
— Почему от меня не добьешься толку?
— Потому что ты — маленькая глупая девчонка, ты ни черта не знаешь об этом мире и веришь всему, что тебе говорят отпетые негодяи и преступники. Но особенно потому, что ты не веришь мне. Не можешь поверить единственному человеку, который хочет спасти тебя. Ты маленький глупый поросенок, Сью Кирксайд! Если бы я не боялся попасть в ад за кощунство, я бы сказал, что преподобный Роллинсон легко отделается.
— О чем вы говорите?
— Он не совершит роковой ошибки в своей жизни, не сможет жениться на такой никчемной девице, поскольку умрет, — сказал я злобно. — И он уже на полпути к смерти. Он близок к смерти, потому что Сью Кирксайд решила дать ему умереть. Потому что она слишком слепа, чтобы узнать правду, когда видит ее. — Я расстегнул ворот и сдернул шарф.
— Тебе это нравится?
Ей не понравилось. Краска сползла с ее щек. Я видел себя в зеркале на ее туалетном столике и мне тоже не понравилось то, что я там видел. Отпечатки пальцев Квинна во всей красе. Цветной калейдоскоп пятен охватывал всю шею.
— Квинн? — выдохнула она.
— Вы знаете имя. Знаете этого человека?
— Я их всех знаю. По крайней мере — большинство. Наш повар проболтался как-то, когда был сильно пьян, что слышал разговоры на кухне об этом страшном человеке. Квинн поссорился со своим приятелем. Из-за женщины. И он убил приятеля. Таким же образом. — Она сделала усилие, чтобы отвести глаза от моей шеи. Я думала… думала, это просто болтовня.
— И вы по-прежнему думаете, что эти ребята готовятся стать миссионерами, чтобы нести по свету слово божье? — Я усмехнулся. — Вы знали Жака и Крамера?
— Она кивнула.
— Я убил их сегодня. После того, как они убили моего друга. Они свернули ему шею. Потом они пытались убить моего шефа и меня. И еще одного я убил тоже. Он хотел убить нас. Кажется это был Генри. Теперь вы мне верите? Или все еще думаете, что мы пляшем вокруг старой вишни на лужайке и песенки поем?
Ее лицо побелело:
— Кажется, меня сейчас стошнит.
— Позже, — сказал я холодно. — У нас нет времени на эти развлечения. Вы ведь хотите выйти замуж, правда? Ваш отец сказал вам, когда он вернется?
Она смотрела на умывальник в углу так, будто прикидывала, успеет она добежать прежде, чем ее стошнит, или нет. Потом снова посмотрела на меня и прошипела:
— Вы такой же мерзкий, как и они. Вы убийца. — Я сжал ее плечи и хорошенько встряхнул:
— Сказал он, когда вернется или нет?
— Нет.
— Вы знаете, что эти люди делают здесь?
— Нет.
Я поверил ей. Ее старик наверняка знал, но он не стал говорить ей. Лорд Кирксайд не был так наивен, чтобы верить, будто незваные гости оставят его в живых. Но он мог надеяться, что они пощадят хотя бы дочь, если она ни о чем не будет знать…