От Белампалли до Паттипаду, от Паттипаду до Срипурама — по всей родной земле Рагху Рао гремел ликующий праздник жизни. Такого праздника здесь еще никто никогда не видел…
Рагху Рао вдруг почудилось, что в углах его темной камеры вспыхнули отблески праздничных огней, Казалось, свежее дыхание бури проникло сквозь тюремные стены и унесло с собой Рагху Рао в далекий Срипурам — словно уносит оно пену вскипающей морской волны. И Рагху Рао снова прошел свой путь из Паттипаду до Срипурама…
Вот оно, величественное шествие крестьян, растянувшееся от Паттипаду до Срипурама! Его открывает отряд из племени койя, за ним движется колонна пастухов, затем — ватти. Идут знаменосцы, трубачи, барабанщики бьют в барабаны…
Вместе с процессией плывет сверкающий яркими красками закрытый паланкин; по бокам его развеваются пурпурные занавески. В нем несут документы, отнятые у помещиков: закладные на землю, закладные на жизнь и честь людей. В некоторых поместьях эти документы не пришлось даже отнимать: заминдары бежали, побросав свои разбойничьи гнезда, дома-крепости — оплот грабежа и насилия.
За нарядным закрытым паланкином несут два открытых. В одном из них — Рагху Рао, в другом — Нагешвар, к этому времени уже вышедший из тюрьмы и догнавший своего друга в деревне Паттипаду. Друзья хотели идти пешком вместе со всеми, но крестьяне усадили их в паланкины, как они ни сопротивлялись. За ними движется плотная толпа, в ней мелькают барабанщики, танцоры. Веселые голоса выкрикивают лозунги. Дети, старики, женщины, юноши, слепые, хромые, инвалиды — все вышли из своих домов. Во всей деревне ни одной двери не было на запоре — сегодня нет воров и преступников, сегодня все стали хозяевами земли!
Шествие остановилось у ворот усадьбы заминдара. Во двор внесли и опустили на землю закрытый паланкин с развевающимися пурпурными занавесками; женщины, загодя пришедшие сюда, устроили ему торжественную встречу. Они совершали в его честь обряд арти, разбрасывали цветы и мелкие монеты, славили его радостными гимнами…
Рагху Рао был заворожен этим зрелищем. Сколько раз пытался он представить себе, какой будет долгожданная революция в его деревне! В воображении Рагху Рао она принимала самые различные формы: вихря, сметающего все на своем пути, могучей народной армии, леса штыков, обагренных кровью врага… Но он никогда не думал, что революция может предстать перед ним в виде застенчивой невесты в закрытом паланкине с задернутыми занавесками, что ее встретят гимнами и в ее честь будут совершать обряд арти, а на ружьях воинов-крестьян будут алеть знаки их касты.
И Рагху Рао понял, что все его прежние представления о революции были неверными. Революция в Индии будет индийской по форме. Она будет неразрывно связана с индийской культурой, с индийской цивилизацией, с индийскими обычаями; она придет, овеянная ароматами индийской родины, под звуки песен индийского народа. Она будет отличаться от революций, происходящих за пределами Индии. Своеобразная, особенная, она будет говорить с нами на нашем родном языке, и мы скажем:
— Да, эта революция — наша!
Размышления Рагху Рао прервал старейший крестьянин деревни Нарайян: он дал ему в руки джариб, которым до сих пор распоряжался только патвари.
— Ну, сынок, — сказал Нарайян, — приступай! Дели землю!
Приняв из его рук джариб, Рагху Рао обратился к крестьянам:
— В таком деле не обойтись без патвари. Где же он, где достославный Рама Пунтулу?
Раздался взрыв смеха. Из толпы послышался голос:
— Ведь он помещичий патвари. А среди них не найти тех, кто пошел бы с бедняками! Джариб в его руках работал на заминдара. Вместе с ним он и сбежал!
— А куда же девался деревенский жрец Шри Шиярам Шастри? — продолжал спрашивать Рагху Рао. — Можем ли мы справить сегодняшнее торжество без молений благочестивого старца?
Слушатели вновь разразились хохотом. За них ответил Нагешвар:
— Священнослужитель и приверженец лжи Шри Шиярам Шастри не преминул бы явиться сюда, если бы требовалось освятить власть заминдара. Но сегодня освящается власть крестьян!