Когда пройдет пять лет

Юноша.

Я должен жить!

Манекен.

Но не медли.

Юноша.

Мой сын поет в колыбели,
но он холоднее снега
и ждет, чтоб его согрели.

Манекен.

Дай платьице.

Юноша (мягко).

Нет.

Манекен (отнимая детское платье).

Отдай мне.
Пока вернешься с победой,
я буду петь ему песни.

(Целует его.)

Юноша.

Но где мне искать?

Манекен.

Разведай.
Иди на площадь!

Юноша.

И прежде,
чем выйдет месяц багряный,
омытый кровью ночною,
к тебе вернусь я с любимой,
с моей нагою женою.

Сцена залита синим светом. Слева входит Служанка со свечой, и постепенно освещение становится обычным, хотя лунный свет по-прежнему проникает через балкон. Когда входит Служанка, Манекен застывает, как на витрине, – голова наклонена, руки изящно подняты. Служанка оставляет свечу на туалетном столике. Она все время с состраданием смотрит на Юношу. Справа появляется Старик. Свет становится ярче.

Юноша (удивленно). Вы?

Старик (очень волнуется, прижимает руки к груди, в руках – шелковый платок). Да, я.

Юноша (сухо). Вы мне не нужны.

Старик. Больше, чем когда-либо. Ах, в самое сердце ты меня ранил! Ну зачем ты пошел? Ведь я знал, что так будет… Ах!

Юноша (мягко). Что с вами?

Старик (собравшись с силами). Ничего. Так, ничего. Только вот рана… но кровь высыхает, а прошлое проходит.

Юноша хочет уйти.

Но куда ты?

Юноша (весело). Искать.

Старик. Кого?

Юноша. Ту, что любит меня. Вы ее видели – там, помните?

Старик. Не помню. Но подожди.

Юноша. Нет. Я пойду.

Старик хватает его за руку.

Отец (входя). Дочь моя! Где ты? Дочь моя!

Слышен автомобильный рожок.

Служанка (на балконе). Сеньорита! Сеньорита!

Отец (идет на балкон). Дочь моя! Подожди! Подожди! (Выходит.)

Юноша. И я иду. Я тоже пойду искать новый цветок моей крови. (Быстро уходит.)

Старик. Подожди! Подожди! Не оставляй меня, я умираю. Подожди! Подожди! (Уходит. Его крики затихают.)

Служанка (быстро входит, берет свечу и идет к балкону). О господи! Сеньорита! Сеньорита!

Вдали автомобильный рожок.

Манекен.

А колечко, сеньор мой, колечко…

Пауза.

…в зеркалах потонуло навечно.
Не согреться шелкам моим тканым.

Пауза. Плачет.

В них венчаться реке с океаном.

(Падает на диван.)

Голос (вдали). Подожди-и!

Быстро опускается занавес

Действие третье

Картина первая

Лес. Тяжелые стволы. В центре театральный помост, причудливо задрапированный, с опущенным занавесом. Лесенка соединяет его со сценой. При поднятии занавеса за деревьями сходятся две фигуры в черном с белыми гипсовыми лицами и белыми руками. Вдали звучит музыка. Входит Арлекин. Он в черном и зеленом, в руках у него по маске, которые он прячет за спину; движения пластичны, как у танцора.

Арлекин.

Сны рассекают время
лунным серпом челна.
Кто распознает семя,
скрытое в сердце сна?

(Надевает смеющуюся маску.)

О, как заря поет!
Как застилает сумерки синий лед!

(Снимает маску.)

Сны рассекает время
гребнем подводных гряд.
В траурной пене гребня
обе зари горят.

(Надевает спящую маску.)

О, как закат поет!
Как холодны анемоны у синих вод!

(Снимает маску.)

Стоя на пьедестале,
время целует сон.
Вторит седой печали
новорожденный стон.

(Надевает первую маску.)

О, как заря поет!

(Надевает вторую маску.)

Как холодны анемоны у синих вод!
Если знамена развеет
сон на валу крепостном,
время слукавить сумеет,
что рождено оно сном.
О, как закат поет!
Как застилает сумерки синий лед!

С этого момента и до конца картины в глубине звучат, попеременно приближаясь и удаляясь, глухие охотничьи рога. Прыгая через гирлянду цветов, появляется Девушка в черной тунике.