Я наблюдаю, как Эллиот смотрит мимо меня на своего брата — опять эта двойная телепатия — прежде чем кивает, и взгляд его голубых глаз снова впивается в мои:
— Мы дадим тебе эту ночь. Правда, Ти?
Тейлор молчит с добрую минуту, но потом вздыхает:
— Только эту. Но клянусь Богом, Ривер, тебе нужно пойти поговорить с кем-нибудь, а не держать все в себе. Подумай о том, чтобы снова принимать седативные. Позвони завтра своему психотерапевту. И лучше не делай глупостей, о которых пожалеешь утром.
Я усмехаюсь, но это больше похоже на икоту:
— Разве я когда-нибудь делал глупости?
Дрю закатывает глаза и смотрит на меня так же, как на любого из нас, когда считает, что он самый умный, а мы все — кучка идиотов:
— В смысле, помимо того, что ты проколол свой язык, когда вернулся обратно?
— Что ты сделал? — Я вздрагиваю от того, что Тейлор практически визжит в трубку.
— Мне всегда хотелось, — ворчу я в защиту своего немного опрометчивого поступка, но это правда.
Единственная причина, по которой я не проколол язык много лет назад, заключалась в том, что это решение шло вразрез со всем, что мои родители считали правильным для своего сына, который должен был выглядеть, действовать и быть совершенным на каждом шагу. Черт, мой отец уже был достаточно зол из-за татуировок. Не стоило добавлять к списку то, из-за чего он презирал бы меня ещё больше.
Но после Рейна, я решил, что мне надоело жить для кого-то, кроме себя. Устал жить, подчиняясь желаниям других. За исключением того времени и даже сейчас, для меня это был не акт неповиновения.
Совсем наоборот.
Дело заключалось в боли. Пирсинг и тату являлись всего лишь сувенирами.
Да я и в самом деле мазохист.
Эллиот подозрительно вскидывает бровь, когда я ничего не добавляю к своему заявлению, поэтому пожимаю плечами.
— Я серьезно. Просто подумал, что, для разнообразия, пора бы сделать то, чего хочется мне.
Тейлор вздыхает, и я практически вижу, как он закатывает глаза и качает головой:
— Ладно, только не превращай это в привычку. И больше никаких глупостей.
— Клянусь, Ти, — говорю я ему, прежде чем повесить трубку, а затем кладу телефон на столешницу.
Только когда поднимаюсь на ноги, не без помощи близнецов, и Дрю ведет меня к дивану, я понимаю, что не сдержу обещание, которое только что дал своему лучшему другу.
Глава 5
КИРАН
Продолжая бить боксерскую грушу под ритм «Through It All», From Ashes to New в наушниках, я избавляюсь от своей агрессии. С каждым ударом мой гнев тает, оставляя лишь тяжелое дыхание.
Я нарушаю около десяти правил в стипендиальном соглашении, но мне нужно выпустить пар. Так что, да, я взял на себя смелость повесить боксерскую грушу в углу гостиной, на одной из металлических балок, идущих вдоль открытого потолка.
Так гораздо удобнее, чем ходить в спортзал. Особенно если люди следят за каждым твоим шагом. СМИ, возможно, немного и успокоились, но агент ФБР, назначенный для расследования дела Теда, регулярно выходит на связь.
Ну, и конечно же, Ро.
Клянусь, он следил за мной, словно ястреб, с тех пор, как появился здесь, но с тех пор, как мы вернулись из бара, его слежка практически превратилась в навязчивую идею. Как будто Ромэн боится, что в любой момент я просто попаду в лапы Теда и исчезну.
Качая головой, я продолжаю наносить удары по груше, обливаясь потом и растворяясь в альтернативном роке. Но когда песня переходит к следующей — «In Between», Beartooth, моя концентрация слабеет, и разум мгновенно возвращается к Риверу.
Если честно, мысли о нем не покидали меня с того вечера в баре. Но и до этого Рив всегда был в центре моего внимания.
Продолжая бить по груше, я позволяю музыке подпитывать горечь, которую все еще чувствую с тех пор, как Ривер поцеловал Эбби. Я знаю, что это была всего лишь игра — попытка вызвать у меня ревность. И ему почти это удалось, пусть даже я знал, что именно этого он и добивался.
Ривера читать легче, чем любую из книг, без которых я никогда его не вижу. Он в гармонии со своими эмоциями и чувствует их глубже, чем кто-то другой. Проявляет заботу и любит всем сердцем. Таких сейчас редко встретишь.
Вот одна из причин, по которой я полюбил его так сильно.
С другой стороны, Ривер уязвим, потому что любой может понять, что именно происходит в его голове. Как и в ту ночь в баре: я практически видел, как Рив источал гнев, а не просто ощущал его взгляд.
В общем, я знаю, что он мстил мне. Искал способ причинить такую же боль, как я причинил ему. И у него получилось. Видеть, как Ривер обнимает Эбби, его губы там, где им не место… В моё сердце словно воткнули нож.
Тем не менее, я знаю, что Ривер поступил так, чтобы вызвать у меня реакцию. Ни к кому другому я не испытываю таких чувств. Являются ли мои эмоции проявлением злобы или любви, это уже другой вопрос. Но какими бы они ни были, все равно подходят к нашей ситуации.
Никто и ничто не уравновешивает меня так, как Ривер. Благодаря ему я не довольствуюсь существованием в этом паршивом мире, где люди насилуют, издеваются и убивают друг друга. Даже если мы с ним готовы вцепиться друг другу в глотки.
Потому что, в конце концов, с Ривером оно того стоит.
Дверь в мою квартиру захлопывается. Звук достаточно громкий, чтобы услышать его через наушники, и я тут же вскидываю голову. Поднимая взгляд, я вижу, что Ромэн снимает свой бушлат и туфли, которые купил на этой неделе. Наверное, жить больше не может без своих костюмов. Или, по крайней мере, брюк и пуговиц.
Я мысленно содрогаюсь, ибо на хрена носить такое, когда нет особого повода.
— Привет, — говорю я, снимая наушники.
Ро поворачивается и оглядывает меня с ног до головы, замечая, что я весь вспотевший и без футболки. Затем изгибает бровь:
— Все хорошо?
Я киваю, слегка задыхаясь:
— Да. Нужно было выпустить пар. А у тебя все нормально?
Ро также кивает, прикусывая зубами нижнюю губу. Но то, как он теребит пуговицу на манжете рубашки, говорит совсем о другом. Эта игра с кнопками — его нервный тик. Или запонками, если таковые имеются. Единственное проявление волнения Ро, и очень немногие это замечают.
Но, как его лучший друг, я вижу все. И даже как-то пошутил насчет того, чтобы подарить ему спиннер, лишь бы он нашел занятие своим рукам и мыслям, когда ощущает беспокойство.
Теперь же действия Ро напоминают о том, как Ривер постукивает пальцами.
— Хочешь побоксировать? — спрашиваю я, снимая перчатки с рук и бросая их на пол. — Могу тебе показать…
Ухмылка и выгнутая бровь вынуждают меня резко прервать свою речь.
— Я умею боксировать, Рейн. Ты забыл, для чего меня готовят?
Ах да. Обучение в Анклаве. Бредовом тайном обществе.
Я ухмыляюсь:
— Ну, тогда ладно, «Костюмчик». Почему бы тебе не показать свои навыки, раз уж ты так хорошо разбираешься в боксе?
Ро пересекает комнату, по пути расстегивая рубашку и бросая ее на спинку дивана.
Он возмужал с тех пор, как я видел его без рубашки, а это было в ночь перед его отъездом. Ро все еще меньше меня в размере, однако у него появилась мускулатура, над которой он явно много работал, и теперь рельефом напоминает больше бейсболиста, чем на бегуна, как раньше.
А еще на теле Ромэна по-прежнему нет ни одной тату.
Я вскидываю бровь, когда он подходит к своей сумке и переодевается из брюк в шорты, демонстрируя скульптурные мышцы спины.
— Вижу, ты последовал моему совету и наконец-то начал тренироваться.
Ромэн снова смеется и смотрит на меня:
— Что-то вроде того.
Я бросаю ему вторую пару перчаток. Он надевает их и подходит к груше. Затем смотрит на нее с минуту, словно изучая.