Как жаль, что их сын би.
Какое разочарование.
И мне известно, что это так. Потому что оно выглядит, ощущается, звучит, пахнет и имеет вкус крушения.
Как будто все ваши мечты обливают бензином и поджигают близкие вам люди. Как будто самый сильный жар, обжигающий жарче, чем солнце, приносят их гнев и презрение. Словно по швам трещит ваша душа. Ваш каркас больше не в состоянии противостоять гравитации, и стены его становятся слишком тяжелыми, прежде чем превратиться в руины. А потом появляется вонь от гари, и вы больше не можете дышать, не задыхаясь.
И на вкус все это словно соль и тлеющие угли. Пепел прилипает к слезам, стекающим по вашему лицу, пока вы смотрите, как ваш мир — все, ради чего вы жили — разлетается вдребезги.
И нет ни единой подсказки, как это остановить.
Да и зачем? Зачем спасать то, что не достойно спасения? Потому что все, чего я хочу — это кричать, рыдать и стремиться к саморазрушению.
Что и делаю.
Из моего горла вырывается яростный крик — такой громкий, что стекла машины почти готовы разлететься вдребезги, когда я несколько раз бью кулаком по рулю. Я использую его как боксерскую грушу, выпуская боль и продолжая молотить по нему до тех пор, пока не остаюсь уверенным в том, что мои руки будут сплошь покрыты синяками. Из моих глаз текут слезы. Каждой своей соленой каплей они покрывают мои щеки, губы и шею.
Сдернув шапку с головы и бросив ее на пассажирское сиденье, я дергаю себя за волосы, отчаянно желая, чтобы мысли в голове исчезли. Но поток их не прекращается, поэтому я дергаю за пряди так сильно, что в руках остаются несколько волосков.
Боль в голове, руках, голосовых связках сливается в одно гигантское пятно агонии. Но этого недостаточно. Вместо того, чтобы избавить от боли в сердце, агония лишь усиливает ее.
Мне начинает казаться, что это никогда не прекратится, пока я не сожгу весь гребаный мир вместе со собой.
Потому что кто-то еще должен почувствовать, как страдание разрушает каждую клеточку моего тела — до такой степени, что я предпочел бы умереть. Боже, я мог бы просто чуть сильнее надавить на газ и проехать на красный свет. Или вывернуть руль на полосу встречного движения. Рвануть в горы и влететь в ограждение, умоляя о том, чтобы оно не выдержало.
Возможности умереть хоть отбавляй, тем более, что я дошел до точки, предпочитая отказаться от борьбы.
Похороните меня в земле и оставьте там гнить.
Потому что какой смысл жить?
Я разбит до такой степени, что даже сам себя не узнаю.
От меня остались лишь осколки из-за людей, которым я доверял, и которые решили встать и уйти из моей жизни, не попрощавшись и не оглядываясь назад.
Вся королевская конница и вся королевская рать в жизни не смогут меня собрать.
Я это знаю. И они знают.
Даже Рейн знает. Теперь уж точно, после того, что произошло в том чулане.
Но чего мне действительно хочется, так это орать на Рейна и остальных до тех пор, пока у меня не пропадет голос. Кричать, проклинать, и вынуждая слышать каждое свое слово.
Я постоянно чувствую боль. И устал злиться, быть подавленным и преданным каждым человеком в своей жизни.
И все же не могу заставить их быть восприимчивыми к моим эмоциям и неуверенности. В конце концов, эмоции непостоянны, нестабильны. Из-за них люди совершают глупые поступки, и ради чего? Зачем они вообще нам нужны, если вызывают одну катастрофу за другой? Чувства лишь подпитывают неуверенность до такой степени, что человек превращается в инвалида, не способного жить нормальной жизнью, не обращаясь к порокам, чтобы заглушить эмоции, которые не хочет чувствовать.
И для меня это любовь.
Все, чего я хочу — нет, все, что мне, черт возьми, нужно, — это чтобы кто-нибудь любил меня с той же силой, как и я люблю других — без колебаний и сожалений.
Всем сердцем. Всем разумом, телом и душой.
Я люблю именно так, не заслуживая меньшего взамен.
И все же моя жизнь была бы намного проще, если бы я мог заглушить все эти дурацкие чувства, вместе взятые. На самом деле, мне хочется побыть одному, сказать «к черту романтику и любовь», потому что, вселенная, похоже, считает, что это все, чего я заслуживаю. Но, суровая правда в том, что… мне уже одиноко.
Настолько одиноко, что тишина оглушает. Даже в толпе людей я чувствую одиночество.
Забытый. Ничего не чувствующий.
Я обреченно вздыхаю.
Как внутренняя пустота может быть такой тяжелой?
Вопрос каким-то образом возвращает меня к реальности, позволяя понять, что мой авто больше не двигается, и я остановился на обочине случайной улицы. Вот только она совсем не случайна. Потому что я замечаю оранжевый «вранглер» в жутком свете уличного фонаря.
Мой взгляд мечется вверх и вправо, и я обнаруживаю, что нахожусь в последнем месте, где должен быть.
Какого хрена я вообще сюда приехал? Я хочу побыть один. А искать Рейна и появляться в его квартире без предупреждения — полная противоположность одиночеству.
Тем не менее, я обнаруживаю, что открываю дверь своего внедорожника и выскальзываю в прохладную темноту ночи, направляясь по заснеженной дорожке к зданию.
Это глупо. Настолько глупо, что я даже не могу начать перечислять причины, по которым должен развернуться и пойти домой, в бар, или буквально куда-то ещё. Но, как уже говорил, из-за Кирана Грейди я превращаюсь в совершенного идиота.
Не успеваю опомниться, как уже вхожу в здание и стою перед дверью его квартиры, рваное дыхание срывается с моих губ. Я даже не останавливаюсь, чтобы подумать — просто стучу кулаком в дверь.
До меня доносится какое-то движение, но никто не отвечает.
— Рейн! — кричу я, продолжая стучать снова и снова.
Меня накрывает отчаяние.
Мне нужно его увидеть.
Он нужен мне.
— Рейн, пожалуйста, открой дверь... — Я замолкаю, когда дверь открывается.
Но вместо Кирана там стоит Ромэн, мать его, Митчелл.
В одном лишь полотенце.
Я кусаю губу и качаю головой, удивляясь его дерзости открыть дверь в квартиру, хозяином которой он даже не является. Но потом до меня доносится звук все еще льющейся воды, и кусочек моей души умирает.
— Могу я чем-нибудь тебе помочь? — произносит Ромэн, прислонившись к дверному косяку, самодовольная улыбка играет на его губах.
Но я ни за что не позволю ему лишить меня контроля. В глубине души я знал, что они с Рейном могут встречаться, даже если не был готов увидеть последствия воочию.
Поэтому расправляю плечи и сурово смотрю на Ромэна, одаривая его усмешкой в ответ. Потому что от этого зависит вся моя жизнь.
Правило самосохранения номер один: отстранитесь от всего, что может причинить вам вред.
Глава 8
КИРАН
Стоя в душе, я слышу, как хлопает входная дверь, и тут же начинаю гадать, куда это собрался Ромэн. Потому что парень постоянно входит и выходит, как будто дверь в мою квартиру стала карусельной.
Мне было бы удобнее, чтобы Ро оставался со мной, потому что мы оба чувствуем, что Тед не собирается предпринимать никаких безумных шагов, зная, что тот находится рядом, но в тоже время мне просто хочется вернуть свое личное пространство. То, чего я жажду больше всего на свете. Свобода пойти туда, куда хочется, в любое время дня и ночи. Я чувствую себя под домашним арестом, а мой «сокамерник» — единственный человек, которому удается вывести меня из себя так же, как и Теду.