Зачем Рейну захотелось сделать татуировку именно с этим словом, особенно на гэльском, я без понятия. Скорее всего, оно связано с его отцом. Но, зная Рейна достаточно долго, я научился тому, когда нужно надавить, а когда отпустить. И указание на то, что у нас есть более неотложные дела, было определенно последним жестом в списке.
— Да, это не проблема. Я могу купить надувной матрас, если так будет лучше, — говорит мне Рейн, все еще прислоняясь к проему двери.
Я ухмыляюсь:
— Что, даже не разрешишь спать с тобой в одной постели, как в детстве? Одетыми с головы до ног, потому что не геи?
Я ожидаю, что Рейн рассмеется, но то, как он морщится от моих слов, вызывает у меня неловкость.
Черт.
Я морщусь в ответ, отмечая, что Киран, возможно, и принял мои извинения, но между нами все еще гудит напряжение.
— Плохая шутка или не то окружение?
В глазах Рейна горит опасный огонь, когда он качает головой и улыбается, хотя улыбка снова кажется вынужденной.
— Не-а, мужик. Просто мне нужна секунда, чтобы привыкнуть к... стебу.
То, как Киран произносит слова, не должно причинять боли. Конечно между нами все равно будет присутствовать неловкость, даже после разговора в джипе по пути из аэропорта. Но это как лезвие бритвы по коже — слышать, что Рейн все еще чувствует себя со мной неловко, хотя подростками мы были неразлучны.
Думаю, это просто еще одно доказательство: существует кое-что, что не может выдержать фундамент дружбы, не давая трещину.
Я пожимаю плечами и фальшиво улыбаюсь, хотя думаю, что моя улыбка гораздо более убедительна, чем у Кирана, потому что он, похоже, расслабляется.
— Не переживай. Между нами все хорошо?
Пожалуйста, скажи «да», чтобы я не ощущал себя дураком, который ради тебя меньше чем за сутки пролетел полмира.
А еще лучше, скажи «да», чтобы я не чувствовал себя идиотом из-за того, что питал чувства, которые должен был отпустить еще с той далекой ночи в бассейне.
— Да, — тихо смеется Киран, поворачиваясь, чтобы уйти. — Клянусь, все хорошо. Честно говоря, я не могу отблагодарить тебя достаточно за то, что ты приехал.
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда он выходит из комнаты, чтобы не выдать какой-нибудь ерунды вроде: я жаждал оказаться рядом. Потому что, если не буду осторожен, Киран наверняка вышвырнет меня на хрен так же быстро, как и позвал.
Черт.
Я до сих пор не могу поверить, что он мне позвонил.
Из всех людей в этом мире Киран позвонил мне.
Даже не так. Я был ему нужен. Он со всхлипом произнес эти три слова в ту же секунду, как я снял трубку. Прежде чем успел что-то произнести.
Через четыре года.
Как, черт возьми, я мог ему отказать?
— Что случилось? — спрашиваю я, вытирая пот со лба и присаживаясь на спарринг-мат.
Давая тренеру сигнал рукой «минутку», я подтягиваю ноги к груди и жду ответа.
— Ро... — выдыхает Рейн мое имя, и я слышу боль в его голосе. Судорожно сглотнув, я шепчу его имя в ответ. — Мне... нужна твоя помощь. Тед... он...
Мое зрение тут же затмевает черный, когда Киран рассказывает подробности, которыми поделились СМИ о деле ФБР против сенатора Андерса.
Налет на психотерапевта. Кассеты, спрятанные в течение многих лет только для того, чтобы быть найденными его матерью.
А потом ФБР обнародовало имя Кирана для прессы в подтверждение того, что пленки попали в руки Бюро.
К концу разговора Рейн тяжело дышит, изо всех сил пытаясь держать себя в руках, пока на заднем плане не раздается тихий женский голос.
— С тобой сейчас кто-нибудь есть? — Слова выходят с большей язвительностью, чем мне бы хотелось. Во мне вспыхивает ревность, но, к счастью, не думаю, что Киран это замечает.
— Мой психотерапевт, — хрипло отвечает он. — Это она показала мне новостной ролик.
У меня голова идет кругом от мысли, что Рейн снова решился пойти к психотерапевту, учитывая, что произошло с предыдущим, но это вопрос для другого раза.
— Что от меня требуется, Рейн? Что я могу для тебя сделать?
Черт, неужели я действительно брошу все, чтобы поехать к нему? Свою подготовку, преданность семье и стране?
Но в ту секунду, как Рейн просит меня приехать в Колорадо и помочь ему спланировать следующий шаг, я понимаю, что бороться бесполезно. Потому что он имеет надо мной власть. С тех пор, как мы были мальчишками, слишком молодыми, чтобы знать хоть что-то о любви.
— Буду там завтра, — без колебаний отвечаю я.
Потому что так и будет. Я сделаю все для тех, кто мне дорог и кого люблю.
Даже когда не должен... Как, например, сейчас.
— Ты уверен? — Тревога в голосе Рейна осязаема, я чувствую, как она проникает мне под кожу, как только слышу ее. — Потому что ты наверняка занят... чем бы ни занимался. Но твои связи могли бы…
— Абсолютно уверен, — настаиваю я, чувствуя что угодно, только не уверенность.
Я мог бы попасть в серьезные неприятности, отказавшись от обучения, когда мне осталось всего несколько месяцев до его окончания.
Но... Я должен поехать к Рейну. У меня нет другого выбора.
Я поднимаюсь на ноги и хватаю свою сумку, стоящую у стены. Взглянув на своего тренера, я машу ему рукой, давая понять, что на сегодня закончили.
Привилегия быть его боссом.
Я молча бегу к своему Ламборгини — единственному кусочку дома, который я привез с собой за время пребывания в Азии. Когда я бросаю сумку на сидение, все еще оставаясь на линии с Рейном, то, наконец, продолжаю:
— Напишу тебе, когда самолет будет в часе полета от Боулдера. Просто встретимся в аэропорту, и поедем оттуда к тебе, — говорю я ему, выезжая на дорогу.
На другом конце линии раздается вздох облегчения:
— Спасибо, Ро…
От этой благодарности у меня в горле появляется ком, потому что отчасти я виноват в том, что Рейну пришлось звонить мне первым. Потому что не мог постоять ни за него, ни за себя, когда мы были подростками, и бороться за то, чего, по моему мнению, мы оба хотели.
Друг друга.
Или даже когда мы подслушивали личные встречи Теда с моим отцом в детстве, где они обсуждали подпольный Анклавный контракт. Я никогда не вставал и не высказывал своего мнения, зная, что это противоречит кодексу, по которому нас учили жить.
Каким бы наследником я тогда был?
Особенно сейчас, когда собираюсь вырвать страницу из «книги» отца и заключить частный контракт за спиной своих братьев.
— Скоро увидимся, — шепчу я в трубку.
Мне отчаянно хочется оставаться на линии и продолжать слышать голос Рейна, но, зная, что нужно подготовиться, я отключаюсь, прежде чем он успевает ответить.
Переключая внимание на дорогу, я набираю номер пилота, благодарный, что у меня хватило предусмотрительности взять его с собой, пока я заканчивал последнюю часть обучения в Таиланде.
Я мчусь обратно в город из тренировочного центра, приказав ему подготовить самолет в течение часа, останавливаясь только для того, чтобы забрать самое необходимое из квартиры и броситься обратно в машину, чтобы отправиться в аэропорт.
Это глупо, я знаю. Безрассудно и опасно по многим причинам, и не только из-за сверхзвуковых скоростей моего «ламборгини», пока я продолжаю мчаться по тускло освещенным улицам. Сейчас почти час ночи.
Никто не должен знать, напоминаю я себе. Все думают, что ты здесь. Они не будут тебя искать, и уж тем более ожидать, что ты окажешься в Колорадо.
Эти мысли немного успокаивают мой разум, и я начинаю ставить галочки на всех пунктах, дабы убедиться, что не осталось ничего, чего бы я не учел.
Мой тренер находится у меня на службе, так как каждому наследнику Анклава разрешено нанять одного для обучения любого предпочтительного метода самообороны, и мой — тайский бокс. Я знаю, что мужчина никому ничего не скажет, если я не разрешу. Даже моему отцу.