Он вдруг посмотрел на нас.
-Они здесь, в этом доме, в первом подъезде сидели! В квартире, окна которой должны на торец дома выходить. Поэтому и автобус с солдатами вчера днем увидели и не рискнули напасть…
Петрович потащил нас на улицу:
- Пробоины у уазика с обеих сторон: если убегавший мент стрелял, то, с какого черта, он так прицельно полрожка в бочину своего уазика зарядил? Точно с подъезда стреляли…
Петрович ходил по двору:
- …Потом засада ждала тех двоих, кто зашел в дом. Те вышли, от горки начался обстрел, автомата в три, судя по гильзам. Один милиционер побежал к углу, стрелял в сторону горки. Тут стрелок из подъезда вышел и снял его на подходе. Потом контрольные выстрелы сделал со своей стороны по бочине уазика.
-А почему ты думаешь, что стрелок на подъезде стоял?
-По ходу движения убегавшего милиционера гильз многовато. Два рожка примерно. Не мог милиционер на бегу так много выстрелить.
-Мало ли как бывает? - встрял лейтенант.
-«Мало ли как бывает, мало ли как бывает…» - передразнил его прапорщик. - Ты сам пробовал на бегу рожок менять? А тут еще и лупят в тебя со всех сторон… Так не бывает, пацан! В такой ситуации руки трясутся, дыхалки нет, одна мысль - как бы не обоссаться… Куда там рожком в узкую щель попасть… У меня не получалось.
<p>
</p>
Мы с Петровичем сидели в полумраке милицейского фургона и пили крепчайший чай из армейского термоса. Прапорщик, раскинув ноги поближе к натужно гудящей печке, гнавшей горячий воздух, похрапывал в углу. До этого, мы еще с час торчали на улице, охраняя место происшествия. Майор, поразмыслив над версией Петровича и прикинув количество автоматов, которое было у расстрелявших патруль - просто отказался от мысли самостоятельно делать обход и запросил подкрепление. Подкрепление явилось в виде двух автобусов с надписями «Дети Саха-Азии», из которых высыпала куча солдат с овчаркой. Солдат тут же разбили на группы и отправили шерстить район. Как я понял, вэвэшники, которых ввели в город, специализировались по колониям и их обитателям: по крайней мере, они привычно бесцеремонно затолкали нас с Петровичем в машину, дав команду ждать следующих команд. Петрович хохотнул: «Во, Даня, мы как зэки с тобой теперь…».
Все вокруг тоже напоминало мне что-то знакомое из кино. Слышались крики команд, лязг оружия строящихся автоматчиков, лай собаки. Еще немного и мне представилось, что где-то там, на чердаке подпольщики-радисты готовят автоматы к бою… Я засыпал…
-Эй вы там! На выход! - дверь машины резко открылась.
-На выход с вещами… Блин, как дома побывал… - закряхтел Петрович, вставая, - пошли, Даня…
Он выскочил на снег и я вдруг увидел, что он автоматически закинул руки за спину. Самое странное, что мне тоже захотелось забросить руки за спину, ссутулиться и идти не рядом, а след в след за ним, так чтобы его спина колыхалась передо мной… Вся атмосфера вокруг, состоявшая из стоящих поодаль спецмашин, тона солдата, шедшего сзади справа, снега, истоптанного солдатскими валенками и следами собачьих лап - все это неосознанно подталкивало меня идти вслед за Петровичем, закинув руки за спину…
Двор уже был пуст, но в то же время все говорило о присутствии множества людей: слышался гул голосов, почва, казалось, колыхалась от движения сотен ног. Как я не замечал этого раньше, до аварии, когда земля так же дышала присутствием людей? После исхода из города тысяч жителей - город замер… Все остановилось и казалось, начало разваливаться…
Солдат провел нас в первый подъезд дома и мы поднялись на второй этаж. Двери одной из квартир были открыты. Оттуда несло сигаретным дымом.
-Понятые доставлены! - отрапортовал солдат.
-Иди! Иди отсюда, придурок… Петрович, Даня, проходите, вот сюда на кухню… - зашипел на него майор, яростно маша руками, - Вот, мужики, знакомьтесь…
В маленькой кухоньке набилась куча народа. Все курили и молча разглядывали нас.
- Отдел по убийствам, Васильев - подал руку средних лет мужик, по взгляду которого было ясно, что он здесь старший. - Расскажите-ка еще раз про этот крик…
Оказалось, что около детской горки были обнаружены следы крови. Мужики - опера убойного отдела - передавали друг другу баночку, в которой лежал снег с кровью и спорили о том, откуда она. По цвету крови, точнее ее яркости, можно определить откуда она - венозная или артериальная. А отсюда уже можно судить о тяжести ранения.
От дыма у меня разболелась голова. Я потихоньку вышел в коридор и оттуда заглянул в комнату.
-Что, интересно? Лежка, скорее всего, у них здесь была… - сказал появившийся сзади Васильев.
Но я смотрел только на одну вещь, находившуюся в комнате. Посреди грязных матрасов, одеял, окурков и пустых бутылок, пушистым комком лежал свитер с вышитым на груди оленем. Свитер был безнадежно испорчен: вместо головы оленя была огромная прожженная дыра.
Я знал, чей это был свитер. Свитер связала свитер мать моего однокурсника Кольки. Колька стеснялся его носить из-за «детского», как он говорил, оленя на груди. Я всегда хотел такой свитер - толстый, очень теплый, с огромным воротом, и уже подумывал предложить Кольке продать мне его или махнуть на что-нибудь, да как-то все не собрался…
-Вот… - поднял я свитер. Да, с такой дырой, только на свалку…