Как я понял, не только технологических прорывов, но и научных и инженерных кадров у них не имелось. Зато местные тетки, владеющие волшебством, научились с помощью своих способностей выращивать и полностью подчинять себе хищных зверей, вроде медведей и даже тигров. И я убедился, что в этом они преуспели, еще во время сражения за Дружковку. Боевые медведи сестер ордена Возмездия представляли собой просто каких-то биороботов в медвежьем обличье, которым что прикажут, то они и делают, даже наплевав на инстинкт самосохранения. Два боевых медведя были врагами убиты, а остальные шесть весьма серьезно изранены. Потому сестры-укротительницы все свое время теперь посвящали лечению своих питомцев и заботе о них. Взяли на себя они и лечение раненого тигра, хозяин которого погиб в бою.
После атаки тьмы на Дружковку прошло несколько дней. Новых атак не последовало. Деревенские, конечно, высылали разведку, оставаясь при оружии. Но, разведчики докладывали, что гнобы и муданы ушли далеко в чащу, попрятавшись в своих норах и берлогах. А серые твари, похожие на рогатых летучих мышей с одним большим желтым глазом посередине лба, больше не появлялись. Потому постепенно в деревне занялись текущими делами.
Староста Елисей Голованов, к которому после завершения военных действий вновь вернулись полномочия самого главного на деревне, тем более, что воеводу убили, организовывал помощь пострадавшим семьям продуктами из общинных запасов. После побоища, учиненного тьмой, количество едоков в деревне уменьшилось, и теперь угрозы голода не имелось, даже если зима затянется еще на месяц. Жизнь в Дружковке с каждым днем налаживалась и потихоньку входила в привычную колею.
Сначала крестьяне хоронили убитых, потом чинили частокол, подпорченный неприятелем. Битва с тьмой погубила почти треть взрослого мужского населения деревни, а еще четверть оставила инвалидами. И сестра Алевтина почти все свое время посвящала лечению раненых с помощью волошбы, а настоятельница часовни Ксения помогала ей, как могла, да и все деревенские сестры креста принимали активное участие, оборудовав самый настоящий госпиталь из гостеприимного дома Гореловых. Но и навещать дом Илларионовых Алевтина не забывала, уговаривая мать отпустить сына Петю вместе с ней в Сибирск «на учебу», как она говорила.
Что же касается Пети Илларионова, то он занимался тем, что успокаивал братьев, сестер и маму, которые находились после смерти главы семьи в самой настоящей депрессии. И, как я понимал, они хотели, чтобы я, то есть Петя, взвалил обязанности главы семьи Илларионовых на себя. По праву старшинства так и получалось, что Петя после гибели отца оказался на месте главы семейства. Вот только ему не хотелось оставаться в Дружковке. Ведь сестра Алевтина предлагала пареньку уехать вместе с ней в столичный город Сибирск для того, чтобы там учиться и развивать собственные способности к волшебству. И это выглядело очень заманчивым предложением.
Эпилог
Оказывается, Петя с раннего детства тайно мечтал о далеких путешествиях и приключениях. Потому соблазн переехать в столицу для паренька был очень велик. Я тоже рвался туда, понимая, что, если где в этом мире мрачноватого будущего и смогу реализовать собственные знания и умения, так только в центре цивилизации, а не в далекой деревеньке с названием Дружковка. Волшебник тоже стремился в столицу, чтобы найти там в библиотеках умные книги, которые помогут ему разобраться в особенностях тонкой структуры этого мира. И, может быть, тогда Даркумтан отыщет возможности, чтобы расселить из Пети наши души в отдельные тела.
Как бы то ни было, вскоре решение мы все втроем согласовали внутри себя. И Петя согласился на предложение сестры Алевтины отправиться в Сибирск. Но, парень потребовал, чтобы, раз семья лишится, помимо отца, еще и старшего брата, Алевтина выплатила компенсацию за утрату кормильца. И она согласилась, высыпав на стол перед Любовью Илларионовой из кожаного мешочка целую груду золотых монет с отчеканенным медведем, стоявшим на задних лапах, сказав Пете:
— Этой суммы хватит твоей маме, братьям и сестрам до конца жизни, чтобы не работать, лежать на печи, вкусно питаться и содержать десяток холопов, которые позаботятся о хозяйстве.
— Вот только я не стану продавать своего сына даже за такие деньги, — твердо произнесла Люба.
— Ну, матушка, позволь мне поехать учиться, если любишь меня и желаешь добра. Я обещаю тебе вернуться, когда выучусь, — проговорил Петя, который, конечно, всеми своими тремя сущностями не ожидал такой реакции от собственной матери.
— Ему еще, кроме учебы, требуется и лечение от падучей. А здесь оно невозможно. Ты же не хочешь, Люба, чтобы сын навсегда остался больным? Да и если не лечить это заболевание, то Петя скоро зачахнет и умрет. А я хочу спасти его, — высказалась Алевтина.
— Я против, не хочу, чтобы ты ехал, сынок. Но, вовсе не потому, что не люблю тебя или не желаю твоего исцеления, а из-за того, что я не доверяю этой женщине и боюсь, что она погубит тебя. Возможно, ты даже излечишься от падучей болезни, но место для матери, сестер и братьев в твоем сердце уже не останется. Ты сделаешься другим, Петя. Чужим для нас станешь. Вот этого я и опасаюсь. Потому и не желаю, чтобы ты ехал в город с Алевтиной, — объяснила Люба, обратившись к сыну.
Возможно, мать была в чем-то права, а, может быть, в ней просто заговорила женская ревность, но нам всем троим, находящимся внутри Пети, пришлось соображать, что же делать. В конце концов, мы решили, что Даркумтан применит против Любы заклинание согласия. Петя, сидя на табурете возле стола, задергался в судорогах, а изо рта брызнула слюна, когда волшебник перехватывал управление телом.
— Вот видишь, до чего ты довела мальчика? Он же разнервничался! — укоризненно проговорила Алевтина. Потом добавила, развернув свиток пергамента, который все это время держала в левой руке:
— Если подпишешь договор, что опеку над сыном до достижения им совершеннолетия передаешь мне, то отсыплю тебе еще золота. Это у вас в деревнях договариваются на словах, а в городах только свитки с подписями признают.
— Не буду я ничего подписывать. И золото твое мне не нужно. Говорят, что у сестер Возмездия золото проклятое, — упорствовала Люба.
И в этот момент Даркумтан стабилизировал состояние парня и незаметно щелкнул его пальцами под столом, послав в мать паренька заклятие согласия. Она как-то странно завертела головой, потеребила свои русые волосы, потом почесала нос и, наконец, проговорила, взглянув на Алевтину:
— Ладно, отсыпь еще столько же монет, тогда подпишу.
У сестры Возмездия все оказалась подготовлено. По-видимому, она рассчитывала и на такой вариант развития событий. Из-за ее спины вышла одна из сестер-укротительниц, подав еще один мешочек с деньгами и чернильницу.
— Вот, деньги. Ставь подпись, — проговорила Алевтина, положив мешочек с золотом перед Любой и развернув перед ней пергамент с текстом, где русским языком было написано, что Любовь Илларионова из деревни Дружковка передает своего сына Петра на попечение сестер Огненного Креста Справедливого Возмездия до достижения Петром двадцати одного года, возраста совершеннолетия.
Когда все формальности были улажены, а Петя, быстро собравшись в дорогу, попрощался с семьей, перецеловав на прощанье братьев, сестер и маму, мы выехали из Дружковки в металлических санях сестры Алевтины, похожих на лодку, поставленную на широкие полозья. Двое боевых медведей погибли в битве, но остальные, к счастью, уже оправились от ран. По причине боевых потерь, сани теперь тащила не четверка, а тройка косолапых, а еще трое хищников с наездницами составляли эскорт. Четвертая же сестра-укротительница правила медвежьей тройкой вместо кучера. Так началась для Пети и для меня с Даркумтаном дорога в Сибирск.