Энцо скользнул мимо «пса» и помчался по галерее. В конце виднелась узкая дверь. Успеть бы к ней, выиграть несколько минут…
Его ухватили за ворот куртки и кинули на пол. Энцо выпустил из пальца «спицу», рассек ей воздух над собой. Мимо. Ударили сбоку, в челюсть. Добавили в живот.
Нехорошо, после боя с «пауком» Энцо совсем расклеился. Перед глазами плыло, маши, не маши лазером — не зацепишь, не разглядишь утырка в камуфляже. Так и будет бить со спины.
Кто-то прыгнул рядом, мелькнуло белое облако волос. Мальчишка, тот самый, из патрициев, сообразил Энцо. Свистнула гнутая железка, рассекла воздух. Костюм «пса» разошелся на две половины и повис лоскутами. Под маской скрывалась окровавленная бородатая рожа с царапиной от лба до подбородка. Тот самый мужик, приставший к нему в медфургоне.
Вот и свиделись.
Рыкнув, «пес» склонился над мальчишкой. Тот вжал голову в плечи, выронил железку. Попробовал укусить, но его сгребли за шиворот и швырнули в стену.
Зря «пес» отвлекся. Энцо вогнал железяку прямо в его ключицу, сверху вниз. Затем ухватил за затылок и добавил с колена в челюсть. Дважды, до хруста.
Этого хватило по самые гланды. Готов клиент.
— Эй, малец!.. — хрипло крикнул Энцо, но мальчишка уже поднялся и отряхивал штаны. Жив, лицо раскраснелось, на остром подбородке наливался синяк. Руки-ноги вроде целы. Энцо ухватил его за плечи и с силой тряхнул.
— Ты о чем думал, мать твою?! Чего за мной поперся?!
Когда-то он уже говорил такое, на заправке у шоссе. Так же тряс за плечи и хотел свернуть белую тонкую шею — не от злости, а от тупого страха, морозящего нутро.
Но мальчишка не стал плакать, как Малая когда-то.
— Я — римлянин! — со злостью выкрикнул он. — Римляне своих не бросают!
— Тебе чуть ноги не оторвали!
— Римляне не боятся смерти!.. — мальчишка завел старую песню, и Энцо сдался, не стал ничего доказывать. Ухватил «пса» за ботинки и поволок к мусорному скату. Тело перевалилось через край и ухнуло в пустоту, на счет «два» донесся глухой стук.
— Ладно, римлянин, раз уж ты здесь, будешь помогать.
Энцо похромал к комнатушке в конце галереи. Распахнул дверь ногой — не дверь, а одно название, просто кусок фанеры на петлях. Приготовился вломить любому, кто вылезет. Но никто не вылез. В углу валялся смятый матрас, рядом, на полу дымилась непотушенная сигарета. Похоже, парень в камуфляже тут пережидал кровавое дерьмо, которое творилось внизу. Остальное пространство занимали провода и древние пустые трубы, обрывавшиеся на сгибе. В каждую можно было заглянуть, и с очень хорошим зрением (например, как у здорового марсианина) можно было рассмотреть небольшой осколок зеркала далеко в глубине.
Древняя система, такой пользовались номера еще во время первого восстания, когда патриции отрубали свет в тоннелях для зачистки. Повстанцы передавали сообщение, потом опускали заслонку и бежали. Радиосигнал-то можно перехватить, а как перехватишь свет в трубе?
Вот только фиксатор заслонки давным-давно сломали. Энцо поднял рукоять, но та с лязгом упала обратно.
Ничего, не беда. Главное, что не застряла и не отломилась.
Он подвел мальчишку к заслонке.
— Она вообще должна сама стоять, но какой-то му… кто-то ее доломал, короче. Держи вот так, в верхнем положении. Есть?
Мальчишка кивнул, с готовностью вцепился в рукоять обеими руками. Энцо склонился к трубе и выдал фонариком серию коротких точек. Те быстро улетели на другой уровень, отразившись от десятка зеркал.
Выждав немного, Энцо повторил сигнал.
— Держишь? — окликнул мальца.
— Угу.
— Молодец. Тебя как звать?
— Гай Марций Цензорин.
Малец произнес породистое трехсоставное имя просто и легко, как название пивнушки.
— Гай, значит. — Еще три коротких сигнала в трубу, но ответа не было. Чем больше Энцо сигналил, тем хуже становилось его предчувствие. — Меня Энцо звать. Мамка с папкой хорошо тебя воспитали.
— Они умерли, — ровно отозвался малец. — Их убила та машина.
Энцо даже отвлекся. Вот же ж… Нехорошо вышло. Наверное, в больнице померли, когда вылез первый «паук». Интересно, а он, Энцо, мог их спасти? Мог найти и вытащить из пожара, скажи ему кто-нибудь об этом?