Извините нас, Вадим. Видимо, у господина Вронского случилось что-то экстренное и из ряда вон выходящее, раз он не может терпеть.
Я приблизительно знаю, что у него случилось, но ни один уважающий себя мужчина не станет из-за этого …
Прошу вас, - я мягко улыбаюсь, положив руки им на предплечья. Что случилось с этими вполне цивилизованными людьми?
Пока они не нахохлились, как петухи, я беру Вронского под руку и тяну в коридор, к окну у двери с табличкой «Сцена».
Что с тобой случилось? Вы напоминали подростков!
Он упрямо молчит. Мы все еще пробиваемся через группы гостей, я начинаю злиться.
Останавливаю его у окна, вдали от любопытных ушей. Мои руки непроизвольно упираются в берда, что со стороны, наверняка, смотрится довольно смешно и напоминает женские образы Гоголя из Вечеров на хуторе. Эдакая сварливая матрона, которой недостает нервного притопывания ножкой для полноты образа.
Он лишь поднимает левую бровь, отмечая мой воинственный настрой.
Я жду объяснений, Сергей.
Это так важно?
Во всяком случае, мне было бы интересно узнать, почему ты решил устроить сцену.
Я бы предпочел, чтобы ты все списала на мою незрелость и взбалмошный характер.
Но это не так, - я хмурюсь. Меня посещает какое-то нехорошее предчувствие.
Не так. Я кое-то услышал. Этот тип говорил с кем-то из своих знакомых. Они обсуждали тебя.
Вот как?
Да.
Он замолкает. Неприятный холодок где-то в районе желудка усиливается. Я жду, что Сергей продолжит, но он просто смотрит на меня с таким видом, будто сказанного уже достаточно.
Это еще не повод вести себя грубо. Здесь все друг друга обсуждают.
Но не все говорят, кому под юбку они хотят забраться.
У меня екает под ложечкой. Какое-то мерзкое, липкое чувство ползет от солнечного сплетения вверх, к горлу.
По моему, ты тоже когда-то мечтал об этом. Ты тоже считаешь себя аморальным?
Я никогда и никому не говорил, о чем или о ком я мечтаю и чьи трусики я собираюсь взять в качестве трофея. Тем более, мне не нужно было распространяться о своих победах.
Да, и я прекрасно помню, почему, – меня бросает в краску. Когда-то моя репутация зависела от его молчания. Думаю, так было не только со мной. Стыд за свои прошлые поступки обжигает. А негодование на Вадима подливает масла. Я думала, он порядочный человек. Хотя, возможно, все мужчины так делают – обсуждают женщин в своей компании. Все-равно, это низко. Но теперь уже приятное, теплое чувство к Вронскому медленно разливается в груди. Он выступает рыцарем, пришедшим на помощь своей даме.
Давай уйдем, – он говорит это мягким, вкрадчивым голосом, сладким, как мед.
Я не могу. До окончания еще полчаса. Михаил Петрович должен объявить сумму, собранную благодаря гостям.
Я подожду. Но обещай мне, что пойдешь со мной.
Я колеблюсь. Мне страшно, и одновременно я ужасно хочу провести с ним несколько часов, хотя и безумно устала.
Ладно, поговорим поле окончания вечера.
Он кивает. Я опять ныряю в толпу. Перед торжественным оглашением суммы собранных средств ко мне подходит Регина.
Прекрасно выглядишь.
Спасибо, ты тоже.
Лавров доволен. Я только что отнесла ему цифры. Думаю, мы с тобой трудились не зря.
Регина мнется. Я вижу, что ей хочется задать вопрос, но она сомневается, не покажется ли это бестактным. В конце концов, она решается.
Ира, ты еще находишься в отношениях с Сергеем Вронским?
Что ты имеешь в виду под отношениями?
Ну, вы встречаетесь?
Нет. А почему ты спрашиваешь?
Он привлекательный, очень видный мужчина. Но хоть и пригласим на бал меня, интересовался он только тобой.
Неужели?
Да, спрашивал, как давно ты здесь работаешь, встречаешься ли с кем-то … какие отношения у тебя с Лавровым, - она смущенно замолкает.
И какие же по всеобщему мнению у меня с ним отношения?
Чисто профессиональные. И судя по всему, ты вообще ни с кем не встречаешься. Дом – работа и обратно.
Это не так уж и плохо. Постой, ты ему так и сказала?
Да. Сергей явно не незнакомец с улицы.
Он просто мой давний знакомый. Это отголоски прошлого.
Я не думаю, что это просто отголоски. Он сказал мне, одну вещь, после которой я поняла, что все гораздо серьезнее.
Что именно?
Он сказал: «Она чуть было не стала моей женой, но ей не хватило смелости, а мне - настойчивости».
Я в смятении и полной растерянности еду рядом с Сергеем в его машине. Он везет меня домой. Я отказалась от ресторана – слишком устала, он не стал настаивать и спросил, где я живу.
Я назвала адрес.
Уже за полночь. Новые туфли растерли ноги, саднит под грудью из-за жестких швов платья.
Но внутри все трепещет от волнения. Чем закончится сегодняшний вечер?
Здесь?
Да поверни направо, я скажу, когда остановиться.
Мы подъезжаем к моему маленькому домику. Сейчас, в свете фар, выхвативших из темноты цветущие клумбы перед калиткой и небольшие темные окошки, он мне самой кажется крохотным, сказочным. Совсем не похожим на тот дом, который нам купил Сергей.
На крыльце тускло горит свет. Сергей с интересом рассматривает дворик, выложенные плиткой, выметенные дорожки, большие глиняные горшки с карликовыми туями, расставленные на ступеньках.
Я пытаюсь увидеть свой нынешний дом его глазами. Ничего впечатляющего, довольно опрятно, но совсем не так великолепно и претенциозно, как тот дом, который купил когда-то он.
Я открываю входную дверь, щелкаю выключателем и кладу ключи на маленькую тумбочку. Со вздохом облегчения сразу же сбрасываю золотистые туфли, отодвинув их ногой сторону. Мы проходим мимо кухни и по узкому коридору сворачиваем в комнату, которую слишком пафосно называть залом.
Небольшая, украшенная и обставленная на женский вкус, она может называться и гостиной, и библиотекой. Книги на подвесных деревянных полках, маленький столик, за которым я иногда работаю за компьютером, простая мебель, разноцветные подушки на диване, куча разных мелочей – начиная от коллекции фарфоровых дельфинов, доставшейся мне от бабушки, до декоративных тарелок и блюд.
Располагайся. Чего-то хочешь?
Чая.
Сейчас принесу.
Первым делом я иду к себе снять платье и налепить на ноги пластырь. Одеваю, наконец, свои любимые трикотажные спортивные штаны и футболку с короткими рукавами, вынимаю шпильки из волос – кожа головы начинает покалывать – и прохожусь по ним щеткой. Ноги продолжают гореть, поэтому прохладный пол приятно охлаждает и успокаивает боль.
Когда на кухне достаю из шкафчика две кружки, появляется Вронский.
Твой дом?
Да. Купила недавно.
Милый.
Спасибо.
Я замечаю его взгляд, прошедший по моей домашней одежде, задержавшийся сначала на босых пальцах, а потом на растрепанных волосах.
Вот твой чай.
Спасибо, - он берет кружку и присаживается за квадратный стол, накрытый клеенчатой скатертью.
Я не знаю, что у него спросить, чтобы это не показалось нескромным. В голову не приходит ни одна мысль, как можно было бы начать разговор. Я просто смотрю на его черный смокинг, обтягивающий широкие плечи, на зачесанные назад волосы с выбившейся непокорной прядью, лежащей полумесяцем на лбу, и думаю, что никогда не видела мужчину столь красивого, элегантного и так сильно меня привлекавшего. Я страшусь того, что может сейчас произойти между нами. Боюсь, что это будет одноразовый секс, а потом он уйдет. Но Вронский не делает никаких попыток. Он просто лениво рассматривает меня и попивает чай. Я начинаю нервничать сильнее.
В маленькой коморке рядом с кухней щелкает реле котла отопления. Чтобы скрыть свои эмоции, я поворачиваюсь к раковине и открываю горячую воду. Колонка издает электрический треск, я выливаю недопитый чай и мою кружку.
Что это за странные звуки?
Система отопления и колонка для горячей воды. Я купила дом уже с ними. Котел новый, а вот колонку уже ремонтировали. Что-то с запалом, иногда не срабатывал, а газ шел, - я несу какую-то чушь и не могу остановиться. Нервничаю, как на первом свидании, хотя я знаю этого человека и до сих пор люблю. Но я не уверенна в его чувствах. Поэтому и щеки краснеют не к месту, и голос иногда пробивает дрожь. – Дом старый, здесь раньше жила бабулька. Лет десять назад ее сын сделал здесь капитальный ремонт. Но менять планировку не стал, хотя я хотела бы комнаты побольше. Но нам с Женей и так хорошо. Здесь мило и уютно. До школы всего несколько минут ходьбы, ну а в садик мне приходится ее отвозить. Я снимала раньше квартиру в другом районе, она привыкла к своей воспитательнице, к детям в их группе. И я решила потерпеть – до школы ведь осталось совсем немного, - я, наконец, замолкаю, неловко комкая в руках полотенце.